Хадж Хайяма

Так оно и было, как напишет потом стремившийся к точности Ибн-ал-Кифти 1 Настоящего бога нечего было бояться В страхе людском нуждаются выдуманные боги..

Ослы взламывали черную тишину Мерва. Из рабада, со всех четырех сторон обрушивался на город самозабвенный хриплый рев. Ночь была полна им до предела

Но вот рев начал стихать, все чаще слышались пухие страстные придыханья Воздух успокаивался Когда вернулась тишина, он встал, посмотрел на открытый сун-дук.

Чего он медлил? Никто из друзей не придет проститься. Бабуры вместе с ним успели вырасти и состариться. Он знал это и все-таки ждал .

Тишина становилась слышней... Он поднял и положил на плечо сумку, взял палку от собак. Вчера ее вырезал из ореха соседский мальчик.

Еще раз посмотрев на сундук, он задул огонь Перед дверью задержался.

Он давно ждал этого. С того самого дня, когда увидел глаза нового султана Это были глаза Малик-шаха. Такие глаза были у всех Сельджукидов2: бешеные и неморгающие.

Бешенства во взгляде султана Санджара было меньше. Зато прибавилось что-то новое, чужое. .

Малик-шах мог собственноручно перерезать горло невинному человеку, отобрать чужую жену, поджечь какой-нибудь город. Родился он в степи и был честным в своей ковыльной дикости. Так же просто он накормил и защитил бы гостя, не дал в обиду соседа, простил бы город

Как-то он объяснял Малик-шаху пути светил. Тот, задрав голову, долго слушал. Потом вдруг зевнул, повернулся и ушел. Больше султан не заглядывал в обсерваторию. Небо было непонятным, а притворяться Малик-шах не умел.

----

1 Ибн-ал-Кифти -- ученый XIII века

2 Сельджукиды -- династия из огузских племен Султан Малик-шах (1072--1092), султан Санджар - вначале правитель Мерва, а с 1118 по 1157 год--всего государства Сельджукидов

Лучше всего старый султан чувствовал себя в степи.

Там были джейраны, которых надо было догнать и убить. Можно было мчаться, не разбирая дороги!

Бог для Малик-шаха тоже был чем-то непонятным Смутно помнились еще пестрые степные боги, простые и незлопамятные. Их тоже не стоило обижать, тем более что они и немногого требовали. Ему и в голову не приходило смешивать чье-либо непочтение к нему с безбожием. Врагам он мстил открыто..

Новый султан начал с того, что, собрав надимов, принялся разъяснять им наиболее сложные, по его мнению, главы учения пророка Мысли были беспредельно примитивны, язык мучил уши. Но какой восторженный шум подняли стосковавшиеся по премиям надимы! Сразу затерялся где-то сам пророк с его мудростью. .

Они честно зарабатывали свой хлеб. "Надим должен быть согласным с правителем государства. На все, что произойдет или что скажет правитель, он должен как можно скорей отвечать словами "Отлично!", "Прекрасно' ". Так определил их необходимую для государства службу в мудрой "Сиасет-намэ" великий Низам-ал-Мулк.

Султан Малик-шах тоже любил речи дежурных надимов Они способствовали пищеварению Зато новый султан ревниво вслушивался в каждое их слово...

В "Сиасет-намэ" тонко говорилось и другое: "Кроме надимов прославляющих, умные правители государства делают своими надимами врачей и астрологов, чтобы знать не только свою мудрость, но и каково мнение каждого из них" . Когда он в первый раз показывал молодому султану пути планет, тот строго поправил его и дал свои указания. Для султана Санджара стихи корана были ясными и законченными. Осилив их четкую форму, узколобый варвар искренне уверился в своей власти над небом. Тем более что об этом днем и ночью кричат достаточно умные люди. .

Что ему оставалось делать? Коснувшись рукой лба и поцеловав пальцы, он горячо восславил мудрость великого султана, которой подчиняются жалкие светила Лишь на миг блеснули его глаза Он ничего не мог поделать с ними. И в этот миг султан посмотрел.

Глаза всегда выдавали его1 . Сколько раз он притворялся дураком, подражал рабам с их мудростью молчания Но дерзость мысли в глазах была ему неподвластна .

Дальше было то, что повторялось всю жизнь: настороженное молчание, ласковые усмешки врагов, ускользающие взгляды друзей И конечно же толки о безбожии. Он чувствовал это привычное стягивающееся кольцо. .

Дадут ли ему уйти?

Он переступил порог, прошел к невидимой калитке, вышел на улицу .

Скоро он стал различать заборы Они темнели с обеих сторон, становились выше или ниже, но не кончались ни на мгновение. Заборы вели, не выпуская...

Уже через сто шагов он почувствовал, что спина становится влажной, холодной. Дыхание было прерывистым С невеселой усмешкой подумал он, что у него совсем белые волосы, ссутуленная спина, сухие морщинистые руки Как пройдет он долгий путь хаджа? Дадут ли ему начать этот путь?..

Заря застала его у большой мечети. Когда минарет стал розовым, он расстелил коврик Сняв обувь, стал на него

Сначала он смотрел прямо перед собой. Где-то там находился Вечный Камень Кто знает, не шел ли он к этому камню всю свою жизнь .