Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата. Жизнь, смерть и жизнь после смерти через призму философии и шутки

Сэм и Джо, два пожилых джентльмена, беседуют, сидя на скамейке в парке.

Сэм говорит:

– Ох, моя жизнь – это сплошные тревоги. Бизнес лопнул, жена болеет, сын – вор. Иногда думаю: лучше б я умер.

Джо:

– Как я вас понимаю…

Сэм:

– Лучше бы я не родился.

Джо:

– Да, но кому так везет? Быть может, одному из десяти тысяч.

Но подождите – Шопенгауэр настаивал на том, что он не пессимист. Из-за того, что он считал жизнь источником страданий и разочарований, мы не должны сразу же делать вывод, что он был сторонником философии «жизнь – дерьмо, а потом ты умираешь».

Наоборот. Артур скорее буддист, чем пессимист. Он читал буддистские священные книги в ранних европейских переводах и соглашался с Буддой в том, что всякое существование есть страдание. Но, как и Будда, он не думал, что оно в конечном счете материально, поскольку обычный мир – просто иллюзия. Единственная вещь, которая действительно

реальна, – то, что он именовал Волей, понимая ее как слепую, иррациональную, бесцельную силу, на которой все и держится. Короче, есть ли повод для пессимизма? Ведь всего того, из-за чего мы расстраиваемся, в известном смысле не существует.

Для Шопенгауэра проблема жизни в этом мире иллюзии заключается в том, что индивидуальная воля обособляется от трансцендентальной Воли (Воли с прописной буквы) и начинает вести отдельное существование. Едва вылупившись из гнезда, она прилепляется к иллюзорным воплощениям повседневного мира. Философ полагает, что эти иллюзии объемлют всё, от карьерных целей до патриотизма и верности в отношении собственной личной религиозности. Эти привязанности стравливают мою индивидуальную волю с вашей индивидуальной волей, и вот тут и находится источник страданий всего мира.

Разумеется, одна из самых больших наших привязанностей – наша собственная длящаяся живучесть: мы обладаем этой сумасшедшей волей к жизни. Насколько саморазрушительными мы можем стать, а, Дэрил? Желание жить лишь заставляет нас страдать еще больше! И так мы вынуждены продолжать жить, подчинившись бессмысленности кажущегося мира и приняв тот факт, что и жизнь, и смерть реально не существуют.

Все еще остаетесь при своем мнении, что Шопенгауэр депрессивен? Это потому, что вы не слышали хорошую новость: сама Воля никогда не умирает! Для нее не наступает «событие смерти», поскольку события происходят только во внешнем мире. Воля (с прописной буквы «В») неуничтожима.

Ну что, Дэрил, тоска покинула?

На самом деле мы чувствуем себя немного лучше, Дэрил. Вроде как мы можем взять на вооружение эти квазимистические подходы к Жизни и Смерти. По крайней мере по вторникам, четвергам и субботам. Это те дни, которые слывут особенно неудачными.

На протяжении всей истории философии мыслители пытались разобраться в отношениях между Бытием и Небытием, жизнью и смертью. Эти закономерности неподвластны разуму. Однако в дни интенсивных размышлений, когда на нас нисходит особая благодать, мы способны почувствовать их смысл, и тогда мы видим, как «сквозь тусклое стекло»[14], не бывает Бытия без Небытия – и наоборот. И более того: Бытие и Небытие находятся в постоянной связи друг с другом. Это главная Космическая Битва. И если Шопенгауэр в этой битве на стороне силы Бытия, называемой им Воля, – что же, может быть, он, в конце концов, просто такой своеобразный оптимист.

ДЭРИЛ И ШОПЕНГАУЭР: ДИАЛОГ

«Я не понимаю этого». – «Ты никогда не поймешь это».

{4} Хайдеггерти-Пес, зиггити-бум, что ты делаешь со мной[15]

Прислушайтесь, Дэрил – этот парень вытворяет что-то странное со словами.

Немецкий экзистенциалист ХХ в. Мартин Хайдеггер – вероятно, самый цитируемый современный философ по теме смерти. Потрясающе! Понять бы только, что он говорит.

Бытие, осмысливать собственно его – для этого требуется отвести взгляд от бытия, насколько оно, как во всей метафизике, проясняется и истолковывается только из сущего и ради него как его основание. Хайдеггерти-ПЕС, зиггити-бум, что ты делаешь со мной[16]{4}.