Хаймы. Вторжение

–Прекрасно! Восхитительно! Чудесно! Давайте уже скорее, а то я хочу есть! – я закатила глаза и протянула руку, чтобы он смог взять анализ крови. Мне хотелось уже поскорее уйти отсюда. Меня выматывала эта больничная атмосфера. Я начинала себя чувствовать скверно.

–Хватит язвить. Всё это делается для вашего же блага! Лучше бы побеспокоились за свою тётушку! Она для вас столько делает! А вы… слов нет, КАК ВЫ СЕБЯ ВЕДЁТЕ! Я многозначительно на него посмотрела и решила ничего даже не отвечать, так как это было бессмысленно. Он поставил свой диагноз… и его приговор был – «молоденькая девочка, которая решила попробовать новых ощущений. Тебе совершенно наплевать на мнение других». Я решила, что спорить бесполезно и лучше просто поскорее закончить эту «проверку на вшивость». Но, видимо, его не устроило моё молчание, и он, пока брал у меня все необходимые анализы, решил прочитать мне лекцию на тему хорошего поведения.

После всех проведённых манипуляций и прослушанной ахирантской лекции (ну он же тоже из рода ахирантесов), мы вернулись в приёмную. Видимо, успокоительное, которое Олег Андреевич развёл для моей тёти, подействовало, так как она сидела и спокойно ждала нас. Как только мы вошли, она поднялась со стула и отвела доктора поговорить. Не знаю, о чём уж они вели беседу, но вскоре оба вернулись, и «восхитительный» дядя врач протянул какую-то коробку с таблетками и бумажку (видимо, рецепт) тёте Аде.

Она быстренько убрала всё это в сумочку и расплылась в широкой улыбке, проворковав: «Спасибо вам огромное, Олег Андреевич! До скорой встречи!». Затем мы вышли из кабинета.

Как только мы оказались за пределами больницы, тётя остановилась и, повернувшись ко мне, сказала:

–Милая, доктор сообщил, что в твоей крови обнаружены наркотические вещества и превышено количество некоторых составляющих. Их немного, но необходимо вывести. Это всё объясняет – все твои галлюцинации и всё, что тебе привиделось. Также это вещество вызывает агрессию и ярость. Скорее всего, в воскресенье ты бродила по барам и развлекалась, просто ничего не помнишь – это побочное действие данного препарата. Поэтому нужно быстрее вывести это вещество из твоего организма. Олег Андреевич дал таблетки, которые выводят эту дребедень. Сегодня поезжай домой и отдыхай. А завтра я приеду к тебе, ты покажешь мне свой телефон, и мы убедимся, что это не волшебно-звенящая вещица. Договорились? Только сегодня тебе нужно отдохнуть и поспать! Обязательно. Приедешь домой, и сразу в кровать! Возьми одну таблеточку с собой и выпей перед сном – она действует как снотворное. Тебе с утра станет легче. Обещаю! Я очень беспокоюсь за тебя, любимая моя! Ты моё чудо. Поехали, я отвезу тебя домой.

Тётя Ада и правда была мила и обеспокоена. Я решила, что лучше её не тревожить и согласиться сейчас со всем, что она говорит. Приеду домой и решу – принимать эту фигню или нет. Поэтому я её обняла и промямлила: «Хорошо, тётушка! Отвези меня домой спать. Так и правда будет лучше!».

* * *

Как только наступили сумерки, в парк Екатерингоф вошёл дедушка. Он был настолько стареньким, что едва мог передвигать ногами. Мало кто мог узнать в нём ещё недавно пышущего силами и энергией мужчину, который всего пару-тройку дней назад «подцепил» маленькую паутинку. Под кожей лица и тела сверкали тонкие ниточки, которые встраивались в его организм, проникая в ДНК. Он был весь покрыт большими наростами-бородавками. Эти обильные наросты целиком покрывали тело. Они кровоточили и выделяли особый зловонный гнойный запах, который распространялся по всему парку. Дедушка шёл по аллее в сторону дома, но вдруг его ноги подкосились, и он упал. С шумом свалился на дорожку, перевернулся на живот и стал ползти по газону к выходу – думал, что так он сократит свой путь. Он полз, передвигая ноги и руки, цепляясь своими наростами за холодную острую траву и пеньки, торчащие из земли. Пока он полз, бородавки с силой отрывались, оставляя на его теле открытые раны, из которых сочилась кровь. Он задевал раны ветвями от кустов и веточками, лежащими на земле; земля и мелкие камушки застревали в бороздах на его теле, что доставляло ему огромную нестерпимую боль. Дополз он только лишь до забора и… попытался подняться, опираясь на металлические прутья, но дальше двинуться не смог. Из пальцев его ног стали прорезаться корни деревьев, с силой разрывая мышцы. Кожа начала грубеть и черстветь… Она иссыхала и становилась как древесина. Это было настолько мучительно больно, что у него вырвался крик. Он кричал и стонал изо всех сил; крик превращался в жуткий вопль, пока его тело приобретало новую форму. Он кряхтел и ревел от боли, когда происходили эти омерзительные мутации. Куски его кожи, усыхая и теряя влагу, отпадали; вместо неё на кровоточащей ране появлялись деревянные борозды.