Халява для лоха

К тому моменту, когда штатный психолог дошел до «аудиального ряда» (в просторечии – «озвучки»), народ уже растекся по столам. Грохотова, прикрывая рот ладонью, раз пять подряд зевнула, Андрюха Суслов, засунув руку под футболку, почесывал-поглаживал впалый живот… Однако Гольдберг реакции окружающих на свой затянувшийся монолог не замечал.

– Что касается голоса, который будет произносить текст, то в данном случае он должен быть женским. Сейчас объясню почему. Да, люди, причем обоего пола, гораздо благосклоннее относятся к информации, излагаемой мужчиной, предпочтительнее всего – обладателем мягкого баритона. Да, даже представительницы слабого пола (что уж говорить о сильном!) склонны – в том числе и при выборе товара – больше доверять мужскому мнению. Именно поэтому при работе над теле– и радиороликами, в которых мы представляем продукцию, адресованную дамам, я настаиваю на мужской озвучке. Но колготки – это почти столь же интимный товар, как и прокладки, и если их станет расхваливать мужчина, у потребительниц может возникнуть чувство неловкости, а это нам совсем не нужно.

– Спасибо, Михаил Иосифович, – устало поблагодарил психолога Обухов. – Все, кроме Надежды и Алика, могут идти обедать. Пока вы едите, мы тут разберемся с «Джангром». Только мы втроем, потому что обсуждение любого во­проса при полном коллективе превращается в какой-то массовый бред и пустопорожнюю болтовню. Вечером, в шесть или полседьмого – в зависимости от того, когда я вернусь со встречи – мозговой штурм по водке. Блин, хотел же все до трех успеть – и колготки, и водяру… Сначала один идиот два часа отнял, потом с вами столько же времени воду в ступе толок. Все, идите, не мешайте работать. Михаил Иосифович, вы, если хотите, можете остаться. Ну в смысле, если еще не очень проголодались…

– Конечно, Константин Дмитриевич, если я вам нужен, то останусь. Я совсем не голоден. – Гольдберг торопливо вернулся за свой стол и вдруг почувствовал, насколько же он сам себе противен. Как омерзительны ему нотки услужливости в собственном голосе, суетливость и желание угодить начальству. Однако, набрав в легкие воздуха и пробормотав про себя какое-то аутотренинговое заклинание, психолог быстро обрел душевное равновесие.

Обухов подошел к Алику и несколько секунд молча постоял у него за спиной. Логотип «Джангра» арт-директору явно не давался.

– Ты чего сегодня такой озабоченный? – задал вопрос лохматому затылку первого дизайнера Костя. – Машину, что ли, опять разбил?

– Не-а, – помотал головой Алик. – К мамане вчера съездил.

– Заболела? Серьезное что?

– Слава богу, жива-здорова. И даже больше – цветет и пахнет.

– Ну?

– Да деньги из меня тянет, как пылесос! – Алик наконец обернулся и жалобно взглянул на Константина. – На здоровый образ жизни подсела. Сначала биодобавками увлекалась, а теперь, когда организм очистила, за лицо и тело взялась. Каждую неделю звонит: «Алик, сыночек, у тебя лишних пары тысяч нет? Очень нужно». Встречаемся где-нибудь в городе, я ей передаю. Не всегда сколько просит, сколько на тот момент могу. А спрашивать, зачем ей деньги, вроде неудобно. Скажет еще, для матери жалею. Ну, вчера я к ней после работы заехал. Полгода не был. И лучше б еще столько же не заезжал.

– Да чего там увидел-то? – нетерпеливо рыкнул на подчиненного Обухов. – Молодой мужик, что ли?

Алик грустно ухмыльнулся:

– Думаю, в следующий раз и такое будет. А пока только квартира, сверху донизу забитая контейнерами с антицеллюлитными мазями, моделирующими грудь гелями и разглаживающими морщины кремами. Везде банки, пузырьки, ампулы с жидкостью для укрепления волос. В ванной, на кухне, в книжном и посудном шкафах, даже в холодильнике. В холодильнике, представляешь, кроме косметики, ничего нет. Никаких продуктов. Еще бальзамы и витамины, чтобы внутрь принимать… И весь вечер она мне про чудесные свойства этих снадобий трындела. Я как будто три часа подряд рекламные ролики слушал: «Этот крем убирает даже глубокие мимические морщины!», а этот «не оставляет и следа от гусиных лапок возле глаз», «ты посмотри, какие у меня бедра подтянутые стали, – это я себе электромассажер через телемагазин купила».

– Да-а, братан, – протянул Обухов. – Это называется: за что боролись, на то и напоролись. Надо было тебе, дружище, у мамани-то почаще бывать – иммунитет к рекламе у старушки вырабатывать. А теперь вот расплачивайся за невнимание к родительнице и соб­ственное легкомыслие. Ладно, считай это издержками профессии и не переживай: скоро у нее эта кремофилия закончится.

Алик молча покачал головой: вряд ли…

Разоблачение

Таврин в очередной раз взглянул на часы:

– Ого, пятый час. Скорее всего, сегодня уже не придет… Может, передумала… Хотя, если бы решила к кому другому обратиться, дала бы знать. Девчонка-то с виду обязательная. Да и документы мне оставила…

– Это вы о ком, Игорь Владимирович? – вмешался в разговор, который шеф вел сам с собой, Юрий Старшинов.

– Да о девчонке, которая у нас на прошлой неделе была. Помнишь, худенькая, симпатичная, с перепуганными глазами?