Халтурщики

После обеда она получает письмо от Дарио, но не сразу открывает его. Надо ли будет ответить прямо сейчас? Или, может, вообще не следует этого делать. Как будет выглядеть интрижка между ними? Крайне неэтично. Газета часто публикует статьи о его работодателе. Берлускони — такое посмешище. Если узнают, что она связалась с его пиарщиком, выглядеть это будет не очень. Тут действуют двойные стандарты. Когда женщина-профи заводит роман на стороне, люди непременно начинают судачить: якобы она перестает уделять достаточно внимания работе, у нее меняется взгляд на вещи, любовник оказывает на нее влияние. Но если бы главный редактор мужского пола соблазнил пиарщицу, то все считали бы, что это он король положения, что это он морочит ей голову. Бред. Тем не менее она слышала, что репутация женщин рушилась и по менее серьезным причинам. А она планирует когда-нибудь вернуться в США, где будет играть уже более серьезную роль. Так что ее репутация должна остаться безупречной. Благодаря этой работе, пусть со всеми ее недостатками, она поднимется на несколько ступеней; в будущем ее ждут только самые высокие руководящие посты. Так что надо оставаться незапятнанной.

О чем речь? О Дарио. Он приятный человек, но слабый. Бедолага, он пережил срыв. Хотя не так уж это и удивительно. Наверное, он занялся пиаром, потому что ему только там и место. Он милый, но не исключительный. Может быть, он достиг своего предела.

Кэтлин читает его письмо. В нем всего лишь воспоминания об их поездке по Адриатике в 1988 году, они тогда взяли в аренду яхту, хотя ни один из них не мог ей управлять. Когда он упоминает айвар, югославскую овощную икру, которой они питались всю поездку из соображений экономии, Кэтлин улыбается. От отвращения к себе она щиплет себя за руку — предательски было так думать о Дарио. Она перечитывает письмо и отвечает: «Увидимся после работы?»

Они встречаются в коктейль-баре «Густо». Их сажают за низкий столик у окна. В глубине зала играет джаз-бэнд, и чтобы слышать друг друга, им приходится сесть совсем рядом.

— Ты пробовала Кайпироску? — интересуется Дарио. — Тут ее делают с клубникой. Давай закажу тебе.

— Что это?

— Похоже на Кайпиринью, только там водка вместо кашасы.

Кэтлин смеется.

— Понятия не имею, о чем речь.

— Ты не пьешь коктейли?

— Я предпочитаю вино. А ты, как я вижу, увлекся ими после того, как я ушла.

Дарио подмигивает.

— Заливаю печаль.

— Разве печаль заливают не чем-то покрепче, типа виски? А не клубничным этим самым, как его там.

— Кайпироской. Я тебе закажу. Давай.

Кэтлин думает, что это вряд ли просто так. Это флирт. Что-то она в Дарио разбудила там, в его офисе. Она идет в туалет, а когда возвращается, напитки уже на столе: ей он заказал Кайпироску, а себе — бокал пино гриджио.

— Ну вот, — восклицает она, — я буду сидеть с девчачьим коктейлем, а у тебя вино! Так нечестно! — Кэтлин пробует содержимое своего бокала. — М-м-м. А тут настоящая клубника.

— Я же тебе говорил.

Она делает еще глоток. Это из тех фруктовых коктейлей, которые ударяют прямо в ноги.

— Я могла бы пить это с утра до вечера, — Кэтлин уже хочется протянуть руку и дотронуться до него. Но она этого не сделает. Это безответственно. Ей надо четко дать ему понять, что из этого ничего не получится. Надо поставить это клубничное с непонятным названием и сконцентрироваться.

— Слушай, — начинает она, кладя руку ему на запястье.

Дарио берет ее ладонь в свою и сжимает ее пальцы.

Кэтлин продолжает:

— Я так рада, что мы снова встретились. — Что она делает? Это жестоко. Очевидно, что он все еще в нее влюблен.

— Мне было очень тяжело после того, как ты уехала из Рима, — говорит он.

— Я знаю. Прости.

— И мне тяжело видеть тебя снова.

Кэтлин думает о том, чтобы поцеловать его.

Он аккуратно кладет ее руку на стол:

— Мне надо кое-что тебе сказать.

— Знаю, знаю, — она судорожно пытается придумать, как заставить его замолчать — Дарио уже на грани признания. Ей придется снова его отвергнуть. Надо как-то остановить его.

Но он продолжает:

— Кэт, пока все это не зашло слишком далеко, я хочу, чтобы ты поняла вот что: мы можем быть лишь друзьями.

Она резко выпрямляет спину. Наклоняется вперед, а потом снова выпрямляется.

— Ладно, — она делает еще глоток из стакана.

— Я имею в виду, не пытаться вернуть прошлое. Ну?.. Что скажешь?

— Надоело. Вкус слишком навязчивый. Слишком сладко, — она откладывает соломинку. — Да, я с тобой согласна. Сама то же самое хотела сказать, — Кэтлин осматривается. Музыка играет слишком громко. Она делает еще глоток. — Хм.

— Что значит это «хм»?

— Да нет, ничего, — она замолкает. — Но как же так? То есть я согласна, я не пытаюсь тебя переубедить. Но ты меня как-то озадачил. Если я не ошибаюсь, несколько дней назад ты хотел заняться со мной любовью прямо в своем кабинете.

— Нет, не хотел.

Кэтлин изумленно смотрит на него:

— Нет? У меня что, галлюцинация была?

— Ничего бы не произошло.

— Все почти случилось, Дарио.

— Нет. Не случилось бы.

— Ай, да ладно.

— Не случилось бы, — стоит он на своем, — ты меня больше не привлекаешь.