Хамелеон

Семья в полном составе собиралась крайне редко, однако торжественный ужин по поводу начала сезона охоты был исключением. Граф Коларвон собственной персоной восседал во главе стола.

— Ты совершенно прав, черт побери! — заявил он. — Боюсь, моя дорогая, у вас одни и те же гены. Наш род ведет свой отчет с римского завоевания Британии, чем вы должны очень гордиться.

Джон решил, что и ему неплохо бы добавить комплимент.

— Совершенно верно. Ваша светлость, я знаю, что вы с Энди собираете у себя лучших стрелков со всего мира. Ваша фазанья охота славится на всю Европу. — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Вы должны этим гордиться.

Гости дружно подняли бокалы и поддержали Джона громкими криками.

Граф был польщен.

— Очень приятно слышать от тебя такие слова, Джонни. Но что нам еще остается? В конце концов, мы должны как-то поддерживать тот образ жизни, к которому привыкли.

Его замечание вызвало вежливый, хотя и приглушенный смех.

— Это уж точно. Денег нам нужно много, — согласился Энди. — Ну а теперь, как насчет того, чтобы рассказать всем по кругу по анекдоту, начиная с Джонни?

Давно устоявшееся правило требовало, чтобы на подобные вечера каждый гость приезжал, имея в запасе какой-нибудь свежий анекдот. Здесь терпели грубость, пьянство, нахальство, хвастовство, но не скуку. Каждый гость был обязан вносить свой вклад в общее веселье, иначе его ждало проклятие, которое выражалось в том, что его больше никогда сюда не приглашали.

Единственным исключением из этого всеобщего правила были те персоны, которые имели еще более высокое положение в обществе, чем хозяин и хозяйка. Лишь им позволялось быть скучными и нудными. По своему опыту Джон мог судить, что они частенько сознательно делали все возможное, чтобы произвести соответствующее впечатление.

— Ну что ж, с меня так с меня, — начал Джон. — Как вам нравится вот это?.. Зебра заходит на ферму, подходит к корове и спрашивает, чем та здесь занимается. Корова отвечает, что она дает молоко. Зебра подходит к курице. «А ты чем занимаешься на ферме?» — спрашивает она. Курица отвечает, что она несет яйца. Затем зебра подходит к овце и спрашивает, чем занимается та. Овца отвечает, что она дает шерсть. Наконец зебра подходит к нетерпеливо гарцующему жеребцу и задает тот же вопрос. Жеребец подходит к ней, гордо выпячивает грудь, смотрит по сторонам, наклоняется к уху зебры и шепчет: «Ну, красотка, если ты снимешь эту дурацкую пижаму, то я с радостью тебе покажу».

Гости дружно расхохотались. Джон встал из-за стола, сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, и вышел на крыльцо, в спокойную, тихую ночь. Пожарнова до сих пор не было, поэтому все его мысли пока что вращались вокруг Виктории. У него мелькнула надежда на то, что его уход из-за стола подтолкнет ее последовать за ним, но он тотчас же одернул себя. Такое вряд ли могло случиться. Ведь Виктория совершенно не обращала на него внимания. Она сосредоточилась на роли хозяйки дома.

Джон стоял, устремив взор на дорожку, уходящую вдаль. Вдруг со стороны главных ворот показался яркий свет фар, озаривших лужайку. Ночь была темная, фары слепили Джона. Лишь когда машина оказалась рядом с ним, он разглядел, что это был черный «бентли маллинер».

Водитель подъехал к крыльцу, вышел из машины и решительным шагом направился в дом. Проходя мимо Джона, он едва заметно кивнул ему и пробурчал что-то себе под нос, но даже не посмотрел в его сторону. Однако Филлипс сразу же понял, кто это, и мысленно поздравил себя. Борис Пожарнов наконец приехал в Стэнфорд-Холл. Джон постоял еще на крыльце, обдумывая возможные последствия его появления, затем медленно направился обратно к гостям.

К этому времени полуночники уже перебрались из обеденного зала назад в гостиную. Энди развлекал их различными играми, суть которых неизменно сводилась к тому, кто больше выпьет. Музыка, уже не классическая, стала громче. К ней периодически примешивались раскатистые взрывы хохота, гулким эхом разносящиеся под древними сводами.

Пожарнов устроился рядом с Викторией на диване, обитом полосатым атласом, и что-то нашептывал ей на ухо. У нее на лице было написано выражение мучительной скуки. При появлении Джона она широко раскрыла глаза, порывисто встала и направилась прямо к нему, оборвав Пожарнова на полуслове.

— Где ты пропадал? — спросила Виктория так, словно они весь вечер ни на минуту не отходили друг от друга. — Пожалуйста, потанцуй со мной.

Джон стоял рядом с Викторией и ощущал на себе взгляд Пожарнова. Узнал ли его тот? Филлипс не желал привлекать к себе ненужное внимание и предпочел бы пока что оставаться в тени.

— Никто не танцует, — заметил он. — Давай просто посидим.

— Чепуха, — с жаром возразила Виктория. — Мне хочется танцевать, причем с тобой. Пошли.

Она потянула его за руку. Отвязаться от нее было невозможно. Джон понимал, что, отказывая Виктории, он привлек бы к себе еще больше внимания, потому что все гости неизменно следили за каждым ее движением. Поэтому он перестал сопротивляться, заключил ее в объятия и начал танцевать.