Ханна

Той ночью мы наплевали на концерт и прогулялись до середины пустого поля, лежали бок о бок на траве так, что наши локти соприкасались, и смотрели на звезды. Вдруг, он провел одуванчиком по моему лицу: ото лба до подбородка, и я боролась с отчаянием, нервным желанием захихикать.

Той ночью он поцеловал меня.

Мой первый поцелуй. Новый вид поцелуя, как новый вид музыки все еще играет, тихо, вдалеке, дикий и ритмичный, отчаянный. Страстный.

С тех пор мне удалось увидеть его всего дважды, и оба раза на людях, когда мы могли лишь кивнуть друг другу. Я думаю это хуже, чем вообще его не видеть. Но желание видеть его, целовать, чувствовать его пальцы в моих волосах чудовищное, постоянное чувство, заставляющее мое тело покрываться мурашками.

Это хуже, чем болезнь. Это яд.

И мне нравится это.

Если он сегодня здесь пожалуйста, пусть это будет так я поцелую его снова.

Анжелика ждет меня на углу Вашингтон и Оак-стрит, как и обещала. Она стоит в тени высокого клена и на мгновение, когда она выходит из темноты - темные волосы, темные глаза, - я представляю, что это Лина. Но потом свет луны падает ей на лицо и изображение Лины отходит на задний план. Лицо Анжелики острое, особенно ее нос: тонкий, длинный и поддернутый. Наверное, это причина, почему она мне так долго не нравилась ее нос выглядит так, как будто она все время чувствует отвратительный запах.

Но она понимает меня. Она понимает, какого это быть замкнутой, и она понимает необходимость вырваться из этого состояния.

Ты опоздала, с улыбкой на лице говорит Анжелика.

Сегодня нет музыки. Мы пересекаем лужайку по направлению к дому, приглушенные хихиканья прерывают тишину и сопровождаются нарастающей беседой.

Осторожно, сказала Анджи, когда мы вышли на крыльцо. Третья ступенька гнилая.

Я перепрыгиваю ее, как и Анжелика. Деревянное крыльцо старое, и доски прогибаются под нашим весом. Все окна заколочены, и слабые очертания большой красной буквы "Х" еще видны, постепенно исчезающие из-за погоды и времени: этот дом когда-то был заражен. Когда мы были маленькими, мы подстегивали друг друга ходить через холмы; стоять, прикасаясь к стенам зараженного дома как можно дольше. Ходили слухи, что страдающий призрак человека, умершего от amor deliria nervosa все еще блуждает по улицам и заражает болезнью любого, кто зайдет сюда.

Волнуешься? спрашивает Анжи, чувствуя, как я дрожу.

Я в порядке, отвечаю я и толкаю дверь прежде, чем она может дотянуться до нее.

Я иду первой.

На мгновение, пока мы заходим в дом, повисает тишина, появляется напряжение, все в доме замирают. Но потом они понимают, что мы не регуляторы и не полиция, и напряжение снова исчезает. Электричества нет и дом полон свеч: на тарелках, в пустых банках из-под газировки, прямо на полу. Из-за этого стены мерцают, растворяясь в узорах света, а люди превращаются в тени. И эти тени везде: в углах, на остатках мебели, в других пустых комнатах, просачиваются в прихожую и ложатся на лестницу. Но все удивительно тихо.

Почти все, кого я вижу, разбились на пары. Парни и девушки держатся за руки, касаются волос и лиц друг друга и тихонько смеются; делают все те вещи, которые запрещены.

Во мне нарастало беспокойство. Я никогда не была на подобной вечеринке. Я практически чувствую присутствие болезни: движущиеся стены, энергия и напряжение словно гнездо тысячи насекомых.

Он должен быть здесь.

Сюда, Анжи инстинктивно понизила голос до шепота. Она ведет меня в заднюю часть дома, даже не смотря на тусклый и изменчивый свет, я могу сказать, что она не раз была здесь раньше. Мы заходим в старую кухню. Здесь свечей больше, и они освещают очертания пустых буфетов, плиту, темный холодильник с исчезнувшей дверкой и черными от плесени полками. Воздух в комнате затхлый, сырой. На столе в центре комнаты стоит несколько запыленных бутылок алкоголя. Рядом неловко стоят несколько девушек в то время, как напротив них группа парней делает вид, что не замечает их. Кажется, они тоже раньше не были на подобной вечеринке, и бессознательно выполняют правила сегрегации.

Я рассматриваю лица парней, надеясь, что Стив будет среди них. Но его нет.

Хочешь чего-то выпить? спрашивает Анжелика.

Воды, отвечаю я. В горле пересохло, в доме очень жарко. Я почти жалею, что ушла из дома. Я не знаю, что мне делать, здесь, где нет никого, с кем бы я хотела поговорить. Анжи уже наливает себе выпивку, и я знаю, что скоро она исчезнет в темноте с каким-нибудь парнем. Она совершенно не выглядит взволнованной, и на мгновение я ощущаю вспышку злости из-за этого.

Воды нет, говорит Анжи, протягивая мне стакан. Я делаю маленький глоток того, что она мне налила, и морщусь. Оно сладкое, но оставляет жгучее послевкусие бензина.

Что это? спросила я

Кто знает? Анжи хихикает и делает глоток из своего стакана. Наверное, она нервничает. Это поможет тебе расслабиться.

Не поможет... Начинаю говорить, чувствуя чьи-то руки на своей талии. Все мысли разлетаются, и я непроизвольно поворачиваюсь.

Привет, произносит Стив.