Ханна

— Я думаю, что можно наметить рождение первого на 21 июня 1903 года. Это должен быть мальчик. Ну а второй (тоже мальчик, надеюсь) родится 13 сентября 1906 года, и это меня не удивит. Потом мы посмотрим, когда родиться девочке.

Четверка лошадей стоит неподвижно, и только ветер время от времени колышет их гривы.

— Вот и прекрасно, — говорит Мендель. — Теперь я тебе больше не нужен. — Он оборачивается и смотрит в сторону Тадеуша, который стоит, облокотившись на перила, в нескольких метрах от них.

— Вы мне всегда будете нужны, Мендель…

— Помолчи. Не будем больше говорить об этом. И чего ты уставилась на меня своими совиными глазами? Холера тебе в бок — тебе ведь все удалось, ну а то, чего ты еще не достигла, это только вопрос времени. Значит…

Он внимательно смотрит ей в глаза. Что правда, то правда — он действительно всегда умел читать в глазах женщин. А уж в этих-то глазах лучше, чем в чьих-либо других. Да ведь именно эти глаза и преследовали его, пока он отмерял десятки тысяч километров по Европе, Азии, Австралии и теперь по Америке. Одно видение не отпускало его вот уже двадцать лет, пока он вел жизнь бродяги: маленькая, необычно развитая для своих лет девочка там, в польской глуши, возникающая вдруг из моря пшеницы на огромной равнине. "Слушай, Мендель, ты так никогда и не изменишься. Ты ведь и жил-то только ради нее… Но если понадобится, ты снова проделаешь все это, ты, упрямый безумец, который знает, что его любовь так же безнадежна, как и беспредельна…"

Тадеуш оборачивается к ним. Его золотистые волосы блестят на солнце, а на лице, кажется, застыл обращенный к ним вопрос.

Сердце Менделя сильно забилось: "Вот теперь, пожалуй, самый неподходящий момент говорить ей о твоей к ней любви. Просто тебе не надо было давать, ей читать много романов. Да, черт тебя возьми, Мендель, да, это самый неподходящий момент. Не теперь и никогда…"

Тадеуш медленно направляется к ним, а Мендель все говорит с Ханной. Как бы она ни хотела, ей надо оставить Тадеуша свободным. Принимать и прощать его ошибки и не пытаться переделать его жизнь даже с самыми лучшими намерениями.

— Никогда не делай этого, Пигалица!

— Я знаю. Я сумею, Мендель.

Мендель не отвечает. Он дает какие-то указания кучеру в расшитой ливрее, который уже взгромоздился на его место. Потом помогает Ханне и Тадеушу сесть в карету, со смехом говорит, что теперь они действительно женаты по всем правилам, потому что он, Мендель, пожал им руки и отправил их в свадебное путешествие по Бруклину.

Карета удаляется, и копыта лошадей ритмично стучат по мостовой. Мендель слышит, но ничего не видит. Он погрузился в собственные мысли и вновь увидел эту женщину с тысячью лиц. Вот она, выпрямив спину, сидит рядом с ним, вот, смеясь, бросается к нему в объятия, вот говорит, что не прочь бы постигнуть с ним науку любви… А вот ее напряженный взгляд: она просит его найти Тадеуша. А сейчас Ханна уезжает от него в карете, которую он сам по глупости приготовил для нее, для них. Солнце слепит глаза. Вдруг Мендель спохватывается: карета уже в самом конце моста. И прежде чем она исчезает из виду, Мендель поворачивается и не оглядываясь ныряет в каменный лабиринт Бруклина.