Ханский ярлык

— Да уж куда. Чего надулся, как мышь на крупу? — попенял Данила сыну.— Чай, с Тверью у нас союз крепкий. Верно, Миша?

— Верно, Данила Александрович, нам делить нечего.

— Делить-то нашлось бы что, но лучше не надо,— засмеялся московский князь.

Собрались князья в самой светлой горнице дома наместника. Расселись по лавкам. Великий князь сел под иконой. Перекрестившись и пробормотав быстро слова молитвы, он заговорил:

— Ныне съезд наш, слава Богу, без татарского ока пройдет и, надеюсь, без ссор, как тот, первый. Тогда у нас из-за Федора Ростиславича сыр-бор разгорелся. Ныне, Царствие ему Небесное, Федор успокоился и ссориться нам не с чего.

При сих словах зашевелился на лавке Иван Дмитриевич, возможно, что-то сказать хотел, но великий князь взглядом остудил его желание.

— Хочу доложить вам, братья, что ныне зимой мне с новгородцами удалось разгромить свейскую крепость на Неве, недалеко от того места, где шестьдесят лет назад отец устроил им баню. Так что не посрамили и мы русского оружия.

— Главное, без татар,— заметил князь Данила.

— Да, без татар,— согласился князь Андрей.— Но и без вас, братцы. Основные траты были мои, новгородцев и ладо-жан. Пороки и тарасы новгородцы строили. Мне ныне надо в Орду ехать, а я потратился изрядно на свеев, поэтому придется вам, братцы, весь выход собранный передать мне, я и вручу его Тохте.

— А не потребует Тохта с нас еще? — спросил князь Данила.— Вручишь-то ты, а не мы.

— С какой стати? Я ведь вручу выход от всей Русской земли.

— А куда везти его? — спросил Иван Дмитриевич.

— Ко мне, в Городец. Оттуда я и потеку водой в Орду.

— На воде, поди, тоже сбродники разбойничают? — спросил Михаил Ярославич.

— На воде их тоже не меньше, чем на суше,— вздохнул князь Андрей,— В прошлый раз дважды нападали.

— Не пограбили?

— Одну лодью увели. Но мои молодцы догнали, лодью отбили, а их всех перетопили.

— Много?

— Да около сотни, пожалуй, будет.

— И откуда они берутся? — пожал плечами Михаил,— Вроде не сеем их, а в лес или на рыбалку без дружины носа не высунешь. Сколь раз уж на данщиков нападали, а то в веску вместо данщиков явятся и оберут ее до нитки. Мои придут, а люди божатся, мол, уже уплатили.

— Хэх,— прищурился Иван Дмитриевич.— Збродни грабят — не диво, а вот когда князь...

— Что ты имеешь в виду? — спросил Андрей Александрович.

— А то, что князь Михаил в моем селе Добром весь выход взял.

— Что ты мелешь, Иван? Я, что ли, на твое село наехал?

— Ну, не ты, так твои данщики.

— Ошиблись ребята, с кем не бывает. При твоем отце переяславцы в мой удел залезали не раз.

— Вот и спрашивал бы с отца.

— Он великим князем был, попробуй спроси.

— Ну, хватит, хватит спорить,— вмешался Андрей Александрович.

— Я не спорю,— сказал князь Иван.— Пусть воротит мне взятое в Добром.

— Воротишь? — спросил великий князь Михаила.

— А зачем? Я по Волге к тебе в Городец со своим выходом отправлю, ты и зачтешь ему.

— А и верно, Иван. Что туда-сюда таскать рухлядь¹! Привезут в Городец, укажут то, что в Добром взяли, я и запишу на тебя.

— Там не только рухлядь, они меду десяток кодовб³⁵

увезли.

— Ну, и с медом так же решим.

И хотя спор вроде был разрешен, все равно князь Иван недоволен остался. Он ехал в Дмитров с мыслью опозорить тверского князя перед братией (уподобился збродням!) и удачно подцепил его, подловив на разговоре о разбойниках, ан никакого сраму для Михаила не получилось.

Неприязнь Ивана к Михаилу имела столь потаенную причину, что не то что вслух, а даже сам себе князь Иван не мог назвать ее. А причиной являлась обычная зависть. Их жены были родные сестры. Жена Михаила Ярославича родила уже двух парней, а жена Ивана Дмитриевича оказалась пустопорожней. Каково терпеть такую несправедливость? Да еще, приехав на съезд, князь Михаил во всеуслышание похвастался: «Дмитрия постригаю, Александра окрестил». Для князя Ивана это было солью на рану, посторонним вроде невидимую, но для него чрезвычайно болезненную.

Из всей родни только Данила Александрович понимал Ивана и всегда как мог утешал его:

— Вы еще молоды, Ваня, будут у вас дети. Вот увидишь. Вспомни нашу пращурку, княгиню Ольгу, она Святослава родила, когда ей далеко за сорок было. Долго тужилась, зато вишь, каким орлом разродилась. Так и твоя Дмитриевна таким богатырем стрелит, что ай да ну, дай срок.

И второй съезд князей два дня занял. По межевым грамотам определились с границами уделов и почти не спорили. Написали подробный, обстоятельный ряд-докончанье, в котором все обязались блюсти границы, на чужое на зариться. На нарушителя «Докончанья» подниматься всем вместе. Но, пожалуй, главное, что внесли по предложению Данилы Александровича,— это «решать все самим, не зовя татар».

— Слишком дорого их судейство нам обходится,— сказал Данила Александрович.

И с этим все согласились, даже Андрей Александрович не возразил.

После «Докончанья», как и положено, три дня пировали, на день более, чем собирались. И на пиру клялись в вечной дружбе, а подвыпив, так обнимались и клялись друг перед дружкой, прося прощения за грехи прошлые, не предполагая грядущих.