Хаос и музыка

Лужкин упал, увлекая женщину за собой, потом дернулся резко в сторону, опрокинул несколько подсвечников и, моментально вскочив на ноги, тоже закричал:

- А-а-а-а-а!...

"Некто" подбросил Светлану в воздух так, что ее тело, сгруппировавшись, с налету больно ударилось об оконное стекло. Блаженная одурь от "конфеток" разом исчезла, и обнаженная женщина, слыша позади звон падающих на асфальт осколков стекла, в ужасе от всего увиденного, услышанного, содеянного и прочувствованного ею в этот вечер, не чуя под собою ног, побежала от дома Лужкина в спасительную тьму ночи...

* * *

Из всех последующих событий этого вечера Светлана помнит лишь звуки выстрелов и выброшенные из темноты руки незнакомца. Она увернулась от этих рук, что-то крикнула, услышала, как упал Лужкин, и, пробежав по инерции еще несколько метров, сама, обессиленная, упала, запутавшись ногами в некошеной траве городского сквера. Домой она вернулась под утро. Входная дверь оказалась запертой на ключ. Светлана не стала нажимать кнопку звонка и, чтобы не смущать сына своим видом, пробралась в квартиру через приоткрытую на кухне форточку.

Несколько дней она прожила как бы в забытьи - без чувств, без мыслей, автоматически делая привычную домашнюю работу, большую часть суток проводя лежа в постели. Мишка был занят своими делами и не обращал на мать никакого внимания. Как и все горожане, он скорбел о гибели Лужкина. Живой певец вызывал в нем интерес своими песнями и поведением на сцене. Мертвый - стал объектом культового поклонения. Кроме того его заботила более важная, чем здоровье матери, проблема - от кого теперь он сможет получать Фази, чтобы заниматься дававшим неплохой доход бизнесом.

Так они и жили - каждый сам по себе. Постепенно Светланой стало овладевать чувство своей ненужности в этом мире. Она ничего не могла сделать для попавшего в зависимость от Фази мужа. Ее закончившийся трагически визит к Лужкину не отвратил сына от увлечения отупляющими сознание ритмами и занятий преступным бизнесом. Более того, уже через пару суток после той памятной ночи она сама неожиданно почувствовала вырастающее из глубин Души желание вновь ощутить во рту вкус Фази и, махнув на все рукой, окунуться в Океан Блаженства. Разрастаясь до гигантских размеров, оно постепенно вытесняло все, что еще совсем недавно являлось для нее значимым, святым...

Однажды она не выдержала искушения и, пройдя в комнату сына, устроила в ней форменный обыск. Поиски оказались успешными, и спустя каких-нибудь полчаса на ее ладони лежал небольшой бумажный пакетик, наполненный разноцветными "австралийскими конфетками". Она смотрела на "конфетки" и в ее Душе боролись два чувства - желание поскорее вернуться в утраченный ею Океан Блаженства и естественный протест личности, не желающей лишаться своей свободы. Она понимала, что, приняв сейчас Фази, станет вечным послушным рабом того "Некто", который сделал ее мужа палачом, который отнимает у нее сына и превращает тысячи свободных людей в послушных марионеток. Светлана не помнит, как долго продолжалась эта мучительная внутренняя схватка. Но в какой-то момент протестующая личность одержала верх над искушением. Брошенные в форточку "конфетки" покатились под колеса выезжавших со двора "Жигулей". Обессиленная борьбой Светлана опустилась на стул, стоявший рядом с ученическим столиком Мишки. Немного поплакав и утерев слезы рукавом платья, она выбрала среди разбросанных на столе тетрадей чистую, достала из-под шкафа закатившуюся туда шариковую ручку и принялась писать письмо сыну. Она решила рассказать ему все: как она ходила к Лужкину, как Мишкиного отца и ее мужа, превратили в придворного палача при "психиатре", каких трудов ей стоило преодолеть сегодняшнее искушение. Она просила у сына прощения, что не смогла его уберечь, не смогла защитить от того страшного "Некто", которому теперь Мишка служит. Она просила у сына прощения за свою слабость, за то, что не может более противостоять соблазну, и для того, чтобы не стать рабой ненавистного "Некто", вынуждена сейчас же бежать из этой жизни.

Написав письмо, она положила его посередине ученического стола, вернулась к себе в комнату, одела любимую голубую юбку подаренную когда-то мужем, бельгийскую белую кофточку, выходные туфли и, выйдя из дома, направилась на набережную.

Потом были подростки, балдевшие от дешевого пива и отупляющих лужкинских песен... Холодная вода Волги... Испуганные глаза сына, и вернувшая Светлану к жизни незнакомая женщина.

Письмо матери, гибель Лужкина или встреча с Аллой явились тому причиной, но Мишка перестал торговать наркотиками. У парня появились несвойственные ему раньше серьезность, желание утешить мать, помочь больной Алле. Надолго ли такие перемены? Кто знает... Но Светлане это показалось достаточным, чтобы снова захотеть жить. Тяга к Фази еще иногда возникала, но уже не имела непреодолимого характера. Может, удастся вырвать из тьмы наркотической зависимости и находящегося в тюрьме мужа? Кто знает...