Хаос на пороге (сборник)

Наконец я в комнате пять «А». Линн рассказала, как проходит розыгрыш, поэтому я ничему не удивляюсь. Но меня поражает крайняя серость и заурядность обстановки. Вопрос жизни и смерти решается в пустой комнате, где из мебели лишь раскладной стул, железный стол, телефон и компьютер. За столом сидит человек лет тридцати в грязно-сером костюме. «Сэмюель Эспосито» – написано на табличке, стоящей перед ним.

Он поднимается мне навстречу.

– Мисс Холлистер. Рад вас видеть. Меня зовут Сэм.

Сэм ждет, пока я сяду на раскладной стул, и лишь тогда садится сам, после чего принимается пересказывать заученный текст об астероиде Мейера, о последствиях такой катастрофы и связанных с ними сложностях и заверяет, что при возможности правительство бы, не задумываясь, организовало выезд всех граждан до единого.

Однако это невозможно, продолжает он, кратко пересказывает историю создания лотереи и прибавляет, что лотерея не идеальна, но это – лучшее решение в сложившейся ситуации.

Все это он произносит приятным голосом с естественными интонациями. Он ведет себя очень приветливо, и мне даже нравится, как сочувственно он говорит о грядущей катастрофе, в которой погибнут сотни миллионов людей. Однако прежде, чем он продолжит читать лекцию по накатанному пути, я перебиваю и хорошо поставленным голосом политтехнолога осведомляюсь:

– Послушайте, Сэм, разве это действительно лучшая идея из возможных?

– Ну, кхм, вообще-то да. У нас демократия. У всех равные возможности.

– Но ведь можно эмигрировать, даже не выиграв в лотерею, – если выиграет член твоей семьи. Это справедливо?

– Видите ли, мисс Холлистер, мы не можем разлучать членов семьи. Это слишком большая трагедия. Вы, конечно, понимаете.

Я одергиваю себя. Здесь мне ловить нечего. Я, конечно, могу возмущаться из-за того, что почти десять лет не могла создать семью с любимым человеком, что из-за невежества кучки фанатиков я сижу здесь и молюсь за свою жизнь и что из-за каких-то моральных уродов, нашедших в лотерее лазейку, мы с Линн потеряли наш последний шанс.

Вместо этого отвечаю:

– О да, я очень хорошо понимаю, что такое разбитая семья.

Сэм, несколько ошарашенный, возобновляет лекцию сначала неуверенно, однако быстро приходит в себя. Он говорит, что обязан вкратце рассказать о последующих шагах для выигравших и для проигравших в лотерею, и начинает с психотерапии – проходить ее необязательно, но настоятельно рекомендуется. Можно сразу же после собеседования – психотерапевт ожидает в комнате, расположенной далее по коридору. Новый закон разрешает эвтаназию, однако прежде чем решаться на неё, следует проконсультироваться с психотерапевтом.

Затем он рассказывает, чего ждать, если я вытяну счастливый билет. Вместе с остальными меня перевезут на другой континент – на самолете или на корабле. Страну назначения определят позже, в другой лотерее. Родители и дети эмигрируют вместе, однако их дальние родственники могут оказаться в другой стране.

– Вы готовы? – Вопрос застает меня врасплох.

– Вам нужно еще немного времени? – спрашивает Сэм с пониманием в голосе.

– Нет. Все нормально. Говорите.

Я жду, что он откроет конверт или взглянет на экран или еще что-нибудь в этом роде. Однако Сэм кладет руки на стол и произносит:

– Сожалею, мисс Холлистер. Вы не сможете эмигрировать.

Я иду по коридору, минуя кабинет психотерапевта. У меня на душе спокойно. Я переживаю не за себя – за Линн. Как только Сэм вынес приговор, я поняла: теперь я должна убедить Линн уезжать без меня. Она должна жить долго и счастливо. Миру нужна ее сила, страсть, оптимизм, красота. Что до меня, то я умру вместе с миллионами таких, как я, и это, как ни странно, утешает.

С каждым шагом чудовищность происходящего начинает разъедать броню показного стоицизма. Я не хочу терять Линн и не хочу, чтобы она погибла.

Вот и зал ожидания. Надо постараться не выдавать своих эмоций. Из распахнутой двери выбегает Линн с заплаканным лицом.

– Ну как все прошло?

– Я тебя люблю, – отвечаю я.

– Нет. Нет! Не может быть!

– Линн…

Я хочу взять ее за руку, но она вырывается.

– Нет! Ты не можешь умереть!

– Линн… – повторяю я, протягиваю к ней руки, и она бросается мне на грудь, громко всхлипывая. Я невозмутима, как утес. Я спасу ее.

Линн отстраняется.

– Ты можешь уехать вместо меня! – Линн твердо глядит мне в глаза – к ней вернулась твердость, которую я знаю и люблю – но ничего не поделаешь. Это запрещено. Отпихнув меня, Линн достает из кармана ключи и направляется к машине.

– Я никуда не еду, – на ходу бросает она. – Я остаюсь с тобой.

Этого я и боялась: она собралась пожертвовать собой без всякого повода.

– Я не дам тебе остаться, – отвечаю я.

Линн делает вид, что не расслышала, и не сбавляет шаг. Открывает дверцу, садится за руль. Я сажусь рядом с ней и накрываю своей рукой ее руку, лежащую на руле.

– Пожалуйста, Линн. Не говори глупостей.

Она поворачивает ко мне лицо – от страха и отчаяния не осталось и следа. Линн сияет.