Характеристика

— Хоть капельку, а! — девушка поцеловала его за ухом. — Поревнуй капельку, мне будет приятно.

— Брось, ну! — Он мотнул головой. — Не балуйся! На нас смотрят!

Уютный бар полон, от дыма не продохнуть. На них никто и не взглянул. По шкале внушительного кассетника, стоящего среди бутылок на стойке, — мигающие красные огоньки. Челентано поет, возвращаясь домой глубокой ночью…

— Меня можете в расчет не принимать, — неожиданно подал голос Маэстро, — я ничего не видел.

— Видел, он ничего не видел, — обрадовавшись игре слов, девушка заулыбалась. — Товарищ ничего не видел, а ты…

— Видел — не видел! — парень насупился. — Нечего лезть не в свое дело.

— Не сердись! — пошла на попятную девушка. — Вот хмуришься, на лбу образуются морщины и…

— Баста! — взрывается парень. — Ты меня уморила своими советами.

Девушка вся подобралась.

— О, прошу извинить мое недавнее вмешательство! — Маэстро немного ироничен, касается полей своей круглой черной шляпы, поправляет очки. — Стоит ли ссориться! Право, я ничего не видел, не беспокойтесь…

* * *

Маэстро добрался до бара с полчаса назад. Бармен наводил блеск на сверкающую никелем стойку. По правую руку, где в три этажа составлены стаканы, лист прилегает неплотно, клацая под влажной тряпкой. И всякий раз бармен морщится.

— Как обычно, Маэстро? С лимоном? — уточняет он.

— Да. С лимоном… — Голос глухой, с хрипотцой.

Маэстро располагается за столиком у окна и прячет табличку «Занято» под пепельницу.

Скоро бармен принес рюмку. На стенку насажен кружок лимона, обсыпанный сахаром.

— Я начал думать, что вы сегодня не появитесь, Маэстро! Припозднились.

— В городе толчея.

— На здоровье.

— Спасибо!

Бармен направился к стойке. По пути еще раз бросил взгляд на девушку, одиноко сидящую в углу, за столиком на двоих. Постоянных клиенток он знал — эта пришла впервые. Русые волосы, узкая косичка справа, накрученный хвост тяжело опускается на левое плечо. «Без лифчика, — отметил он механически, — и вообще девочка в порядке. Лет двадцать, не больше. Сейчас кто-нибудь клюнет! Видно, свежий кадр! Поглядим…»

* * *

До поезда оставалось целых четыре часа. Нада собралась отдохнуть. Прежде чем войти в этот бар, набрала номер Рангела. Ответили, что и после обеда он не приходил. В мелком кармашке брюк лежала последняя двушка.

Утром она звонила прямо с вокзала. Уже тогда дала о себе знать усталость: в купе ночью было душно, какой-то сухой как щепка железнодорожник богатырем храпел в углу — глаз не сомкнуть. Может, поэтому и не распознала в голосе Рангела досаду. Показалось, он обрадовался по-настоящему.

— Нада, ты! Что делаешь в наших краях? Какими судьбами?

Хотелось говорить — примчалась ради него, взяла день за свой счет, только бы повидаться. И вдруг выдавила: «В командировку… Сам знаешь, шеф рад спихнуть все однодневные командировки на таких, как я…»

— Увы, все шефы таковы, — как-то искусственно хохотнул Рангел, — но мы их не станем обсуждать, и у стен есть уши. Надеюсь, понимаешь…

— Да, да, — смешавшись, отвечала Нада, — вообще-то я могу задержаться и до завтра…

— Чудненько! — Его голос тянулся откуда-то издалека. — Извини, но я занят — оперативка ни свет ни заря. Позвони мне в девять тридцать, и договоримся, где встретиться.

Она едва дотерпела до половины десятого: нужно быть точной. На том конце провода ответили, что Рангел минуту как вышел по делу. Он скоро вернется? Неизвестно — может быть… А вероятнее всего, после обеда.

И тогда в первый раз Нада ощутила засевшее где-то внутри напряжение — холодную дробинку. Неужели уйти потребовалось так спешно, не подождав ее звонка? Пять, десять минут, пусть полчаса — роковая задержка! Нечего не попросил передать мне, когда позвоню, а ведь договорились. А если он меня избегает…

Неприятные раздумья — прочь. Нет, невозможно! Если он не хотел встречаться, сказал бы сразу, какой смысл лгать…

Звонок в десять, в десять тридцать, в одиннадцать и перед самым обедом. Еще не вернулся, возможно, к половине второго… Вы уверены? Почти…

Не было Рангела и в два. Он не звонил? Не передавал на случай, если позвонит Нада… Нет, не звонил, ни о какой Наде речи не было… Впрочем, девушка, сколько вам лет…

Она сидит в баре, за небольшим столиком в углу. Новые босоножки оказались неудобными, сдавили пальцы, и Нада потихоньку их сбросила. Кофе здесь жидкий, безвкусный, отпила кока-колы. Через дорогу, в витрине магазина, видны два прислоненных к стене голых манекена. Розовые, смешные. Мужчина и женщина…

* * *

— Привет, Маэстро! — с мужчиной в очках кто-то поздоровался.

Девушка подняла любопытные глаза.

— Вы музыкант?

— Нет, художник. Точнее, был им…

— Кто это «был»? Художник всегда художник…

— Ну а я уже нет…

Его голос стал глубже, словно на миг у Маэстро перехватило дыхание. Девушка не обратила на это внимания, но Нада, уловив перемену, пристально взглянула на него.

— Так случилось, что я больше не художник…

— Ой, вам запрещают рисовать или что-нибудь такое?

— Что-нибудь такое. Не имеет значения — я пошутил.

Парень нетерпеливо заерзал на стуле:

— Куда провалился кельнер? Битый час торчим, как…