Характерник. Перунов волк

— Раду видел, она и сказала, — уже сжимая в объятиях и хлопая приятеля по плечам, поведал Сергей. — Дело у меня к баро.

— Ну, идем.

Баро сразу узнал Сергея, да и Рада доложилась, передала привет «большому». Прием был, как говорится на высоком уровне, причем действительно от чистого сердца. Да и не могло быть по-иному. Много лет тому назад цыган привез к деду умирающую жену, Сережка тогда только постигал самые азы науки. Женщина была безнадежна, в ее лечении отказали все, и медицина и знахари. Дед кряхтел, сопел и сердился.

— Эх, ром, кому-то ты дюже дорогу перешел! Видать ненавидит тебя больше жизни, вишь, решили у тебя самое дорогое отнять. Не просто, чтоб тебя известь, а шоб ты мучился да страдал. Скажу сразу, работа кого-то из ваших, так мало того, ишо и европейское чернокнижье к своим заговорам приплела, поганка такая. Это ж надо допантыкать, чтоб использовать землицу с могилы самоубийцы. Звиняй рома, сам точно не осилю!

— Так, что Матвей Кондратич, впустую все?

— Было бы впустую, если б у меня внука не было. Да ты помогай. Как начну отшептывать, да святой водой наговор отливать, так ты цыган рядом стой, да за плечо меня держи, чтоб хоть частично боль поделить. Тебя когда-нибудь канчуками пороли?

— Нет, только плетью. А, что?

— Годится! Так вот, больно будет примерно так же. Ну, а уж ежели и мы с тобой сдыхать зачнем, вот тогда-то, Сергунька в дело вступит. Он уже может.

Тяжко тогда пришлось, только, все же вытащили они тетю Лялю. По слухам, через девять дней в соседнем таборе, это который в шестидесяти верстах от Новолуганской станицы, баро помер, да, старая гадалка концы отдала. С тех самых пор и задружил Миро с хуторянами, а через три года Сережка сам в таборе все лето прожил. Дед направил цыганские науки постигать, для характерника в жизни все пригодится.

— Что смурной такой, Сережа? — заметил настроение гостя Миро. — Или угощение мое не по нраву?

— Все хорошо, баро Миро! Правда. И встрече нашей рад. Только гложет меня вопрос один.

— Говори! Все что в моих силах, все сделаю для тебя.

— Спасибо! Сегодня утром, кто-то из твоих окучил мать моего боевого друга. Да так конкретно, что мало того, что деньги забрали, так еще из дому крохи золотишка унесли. Лица цыганки не помнит, но по рукам видать старуха была. Помоги вернуть пропажу, все миром и уладим.

— Где, говоришь, все это случилось?

— На рынке, том, что ближе к выезду из города в сторону Анапы. Я в здешней географии еще плохо разбираюсь. Сам знаешь, вчера только приехал.

— Ага. Уже легче, что люди это не мои.

— Точно?

— Миро, это люди Рамира, больше некому, — в разговор встряла жена баро. — Да и кто, как не Хитана оставит такой след. Другая так не сможет. Сергей, ты бы с ней не связывался, она настоящая шувани. Таких в нашем народе по пальцам можно счесть.

— Да, Сергей. Что на центральном, что на остальных рынках, везде промышляют ромы из табора Рамира. Ляля права, не по зубам тебе старая шувани. Золото, попавшее к ней в руки, она ни за что не отдаст.

— Спасибо за совет, но эту проблему я решу. Как бы вот только старую каргу найти?

— Вот это как раз и не проблема. Рада ее тебе покажет, только ты ее саму не свети. Нам разборки с сильным табором никчему. Улавливаешь?

— Договорились.

* * *

— Вон видишь драбаровкиню, ту, что у входа в торговые ряды на скамейке сидит? Да, старая! Это Хитана и есть.

— Вижу.

— Обрати внимание на праздношатающихся ром. Вон, один, второй, за ларьком с цветами третий. Это ее охрана. Берегут ее в таборе, очень ценят жизнь и здоровье шувани. Польза от нее обществу большая! На молодых цыганок не смотри, они все своими делами занимаются. Хитана не их забота, сами на заработках.

— Все, Рада, спасибо тебе. Теперь уходи, не отсвечивай. Мне ни чем не поможешь, только мешать будешь.

— Бахт тукэ, Сережа!

— И тебе удачи, красавица.