Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков

Как и следовало ожидать, опять установилось сильнейшее сопротивление; снова жалобы «я ничего не могу» и т. д. Теперь я мог продвинуться в интерпретации еще на шаг, показать ему, что он проигрывал свою импотенцию. Его реакция на это была для меня совершенно неожиданной. В связи с моей интерпретацией он впервые выразил свое недоверие, сказал, что никогда не верил людям, что он вообще ни во что не верит, стало быть, наверное, и в анализ. Это, разумеется, было большим прогрессом. Но смысл этого сообщения, его связь с прежней ситуацией поначалу были не вполне ясны. Пациент два часа подряд говорил о многочисленных разочарованиях, которые уже испытал в жизни, и полагал, что его недоверие рационально можно объяснить именно этим. Вновь установилось прежнее сопротивление; так как новый провоцирующий момент на этот раз мне не был ясен, я стал выжидать. Несколько дней состояние оставалось без изменений: старые жалобы, знакомое поведение. Я лишь еще раз истолковал уже проработанные и хорошо мне известные элементы сопротивления, и тут появился новый элемент. Пациент сказал, что боится анализа, ибо тот мог лишить его идеалов.

Теперь ситуация опять стала ясной. Он перенес свой страх кастрации с брата на меня. Он боялся меня. Разумеется, я не стал затрагивать страха кастрации, а снова обратился к его чувству неполноценности и импотенции и спросил его, не считает ли он себя из-за своих идеалов выше других людей, лучше всех остальных. Он открыто в этом признался; более того, он сказал, что действительно считает себя лучше всех остальных, которые бегают за женщинами, влекомые сексуальными инстинктами, как животные, затем менее уверенно добавил: жаль только, что это чувство превосходства слишком часто разрушается чувством импотенции. Очевидно, он еще не совсем смирился со своей сексуальной слабостью. Теперь я мог разъяснить ему его невротическую попытку разделаться с чувством импотенции и его стремление обрести ощущение потенции в сфере идеалов. Я раскрыл ему действие механизма компенсации и еще раз указал на сопротивление, которое под воздействием своего тайного чувства он стал оказывать анализу. Он не только считал себя втайне лучше и умнее других, но и должен был именно по этой причине оказывать анализу сопротивление, ибо, окажись он удачным, это означало бы, что ему все же была нужна чья-то помощь, а анализ одолел бы его невроз, тайную выгоду от которого мы только что раскрыли. С точки зрения невроза это было бы поражение, а для его бессознательного это означало бы также превращение в женщину. Продвигаясь вперед от Я пациента и его защитных механизмов, я подготовил почву для истолкования комплекса кастрации и женской фиксации.

Таким образом, характероанализу удалось, отталкиваясь от манеры поведения пациента, непосредственно подобраться к центру невроза, к страху кастрации, к зависти к брату из-за предпочтения его матерью и – здесь уже стали четко вырисовываться контуры эдипова комплекса – к разочарованию в матери. Но важно не то, что всплыли эти бессознательные элементы: часто это происходит спонтанно. Важнее здесь то – и это составляет специфику последовательного характероанализа, – в какой закономерной очередности и в каком тесном контакте с защитой Я и переносом они появлялись и, не в последнюю очередь, то, что это произошло без давления, благодаря чисто аналитической интерпретации поведения и соответствующих аффектов. Характероанализ означает основательную проработку конфликтов, ассимилированных Я. Представим себе, каким путем развивался бы анализ без последовательного учета защиты Я нашего пациента и каков бы был его вероятный результат. В самом начале имелась возможность истолковать пациенту его пассивно-гомосексуальное отношение к брату и пожелания ему смерти. Мы не сомневаемся в том, что из сновидений и тех или иных мыслей был бы получен дальнейший материал для толкования. Без предварительной систематической и детальной проработки защиты Я никакая интерпретация не проникла бы аффективно, мы достигли бы интеллектуального знания о пассивных желаниях пациента и нарциссической аффективной защите от них. Аффекты, относящиеся к пассивности и импульсам убийства, продолжали бы выполнять защитную функцию.