Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков

Я сам указал на противоречие и подумал, что не стоит сдаваться слишком рано, анализ непременно разрешит это противоречие. Уже во время того же сеанса пациент предположил, что он, должно быть, видел горничную с ее другом. Затем ему пришла в голову мысль, что имелись еще две возможности, когда он мог подглядывать за своими родителями. Он вспомнил, что, когда у них бывали гости, его кровать переносили в комнату родителей; кроме того, когда он еще не ходил в школу, летом на даче он спал вместе с родителями в одной комнате. К этому относятся изображение первичной сцены через резание кур (деревенская сцена) и многие сновидения об Оссиахерзее и Вертерзее, где он часто проводил летнее время.

В связи с этим он опять заговорил об убеждающих действиях в начале анализа и о своих ночных состояниях страха в детстве. Одна деталь этого страха была здесь разъяснена: он боялся белой женской фигуры, которая появлялась между шторами. Теперь он вспомнил, что когда плакал ночью, мать подходила к его кровати в ночной сорочке. Элемент «кто-то за шторами» так, к сожалению, и не был прояснен.

Но, видимо, на этом сеансе мы осмелились зайти слишком далеко в запретную область, ибо следующей ночью ему приснился сон, в котором отчетливо проявлялось сопротивление в виде насмешки.

«Я стою на пристани и собираюсь подняться на большой пароход, причем в качестве сопровождающего одного душевнобольного. Внезапно все событие предстает передо мной в виде спектакля, в котором мне отведена определенная роль. На узких сходнях, которые ведут от пристани на пароход, я должен трижды повторить одну фразу,

что я и делаю».

Он сам истолковал посадку на пароход как желание коитуса, но я повел его к актуально более важному, к «лицедейству». То, что он трижды должен был повторить одну фразу, было ироничным намеком на мое последовательное толкование. Он признается, что часто внутренне усмехался над моими усилиями. Далее у него возникла мысль, что у него имелось намерение найти женщину и трижды совершить с ней половой акт; я к этому добавил: «Ради меня». Но я объяснил ему также, что это сопротивление содержало еще и нечто более глубокое, а именно защиту от своих намерений совершить коитус из страха перед ним.

Следующей ночью ему опять приснилась пара сновидений – о гомосексуальной готовности отдаться и о страхе перед коитусом.

I. «Я встречаю на улице одного молодого парня, который принадлежал к более низкому сословию, но с виду крепкого и здорового. Я чувствую, что физически он сильнее меня, и стараюсь расположить его к себе».

II. «Я совершаю лыжную прогулку с мужем одной моей кузины. Мы находимся в ложбине, которая круто спускается вниз. Я исследую снег, который нахожу липким, и говорю, что считаю местность малопригодной для бега на лыжах, потому что при спуске придется часто падать. Продолжая нашу прогулку, мы приходим на улицу, которая ведет вдоль склона горы. При резком повороте я теряю одну лыжу, которая падает в пропасть».

Но он не стал детально останавливаться на сновидении, а начал с темы «гонорар»: он должен так много заплатить, но совсем не знает, поможет ли это ему, он очень недоволен, опять испытывает страх и т. д.

Свести сопротивление из-за денег к не устраненному страху перед коитусом и гениталиями, а также его преодолеть удалось теперь очень быстро. Теперь ему можно было показать, какие более глубокие намерения преследовала его женственная готовность отдаться: если он приближался к женщине, то испытывал страх перед последствиями и сам становился женщиной, т. е. гомосексуальным и пассивным по своему характеру. То, что он сделал себя женщиной, он понял как факт очень хорошо, однако не мог объяснить себе, почему и перед чем он испытывал такой страх. То, что он боялся полового сношения, ему было ясно. Но что все-таки должно было с ним произойти?