Харон: Дракон в воротах

Проклятые ямы, казалось, не кончатся никогда, но вскоре мы пробились сквозь плотную облачность и кабина озарилась ярким солнечным светом. Несколько минут спустя чудовище нашло подходящий воздушный поток и воспарило. Ощущение было потрясающее – полет стал плавным, словно мы скользили по стеклянной поверхности, и наступила абсолютная тишина.

Я поглядел на бледную Залу:

– Можешь открыть глаза, самое неприятное позади.

Похоже, дальше будет легче.

В душе я молился, чтобы это оказалось правдой. Зала явно услышала меня – ее глаза приоткрылись и с невыразимой печалью уставились на меня.

– Мне очень-очень плохо, – простонала она. Я мог только от всего сердца посочувствовать ей:

– Расслабься и не волнуйся. Все будет хорошо. Но Зала не разделяла моего оптимизма.

– Какой же будет посадка? – сокрушенно пробормотала она.

Вопрос, прямо скажем, на засыпку. Как затормозить такую тушу? Однако команда держалась абсолютно спокойно, и я счел за благо положиться на их опыт.

Один из членов экипажа взял небольшую коробку и предложил нам фрукты. Зала переменилась в лице при одном только упоминании о еде; я заколебался, но из чувства солидарности тоже отказался. Нам сообщили, что лететь осталось чуть больше пяти часов, если погода будет хорошей; скорость полета превышала 250 км/ч, что для такого исполина совсем неплохо.

Примерно каждые пятнадцать минут наш плавный полет прерывался взмахами крыльев, и нас вновь швыряло из стороны в сторону, но это было вполне терпимо, и я, наконец, смог оценить красоту харонианского неба.

Под нами сплошным ковром клубились тяжелые тучи, а в вышине курились странные красные и желтые полосы, и их движение не прекращалось ни на секунду. Я предположил, что в атмосфере имеется какой-то газовый слой, благодаря которому на поверхности поддерживается приемлемая температура, иначе Солнце – огромный слепящий шар, сожгло бы здесь все дотла. По-видимому, именно эта аномалия делала невозможной любую связь с планетой, но суть ее так и осталась для меня загадкой.

Мы часто слышали отрывистые хлопки, а иногда и пронзительный крик парителя – когда невдалеке проплывало другое чудище, – впрочем, я замечал только неопределенную черную тень. В остальном полет протекал без особых происшествий. Я разглядел под дождевиками наших соседей другую, не менее качественную и, пожалуй, даже роскошную одежду. Они явно летели вместе, однако женщина, погрузившись в изучение каких-то бумаг, почти не обращала внимания на молодого человека.

Казалось, что передо мной – босс и его охранник, но я не мог проверить свою догадку.

Вскоре даже Зала, похоже, пришла в себя, хотя в течение всего полета ее лицо оставалось зеленым.

Потом хлопки стали регулярными, Шилла плавно разворачивалась, понемногу теряя высоту; Члены команды, до того свободно передвигавшиеся по кабине, проверили крепление коробок и люков, вернулись на свои места и пристегнулись.

Выглянув в иллюминатор, я с удивлением обнаружил впереди большой просвет в облаках, а под ним – огромные темно-синие пятна. Облака мы прошли, как на дирижабле, и вновь пережили невыносимую качку и болтанку. За окнами клубился тяжелый сероватый туман, но вскоре мы снизились, и внизу открылась земля – сплошной зеленый ковер и невысокие холмы. Больше я ничего не разглядел.

Паритель описал большой круг, сбрасывая скорость, а затем поставил крылья почти перпендикулярно встречному воздушному потоку. Мы понеслись вниз; несколько раз кабину сотрясали мощные удары крыльев, гасящие вертикальную скорость. Наконец все стихло и кабина замерла.

Я слегка потрепал Залу по плечу и сообщил, что ее мучения кончились. Она недоверчиво посмотрела на меня, но вскоре широко распахнула глаза и огляделась. Впервые за весь полет она отважилась выглянуть в окошко и облегченно вздохнула.

– Совсем не то, что взлет, правда? – бодро спросил я.

– Клянусь, лучше сдохнуть, чем еще раз пережить это, – убежденно ответила она.

Люк открылся, и в кабину ворвалась струя обжигающего липкого воздуха, однако после пяти часов полета это показалось мне верхом гостеприимства. К тому же не было дождя.

Наши соседи собрали вещи и покинули кабину. Мы последовали за ними, и трясущаяся от страха Зала умудрилась уронить трап.

* * *

Когда мы вылезли, к парителю подъехал вагон, напоминающий огромную мясную лавку, – топливозаправщик, догадался я. По другую сторону от Шиллы стояла небольшая группа хорошо одетых людей, рядом ждали две повозки. Нашим попутчикам был оказан торжественный прием, что не оставляло сомнений в их чрезвычайно высоком положении. Встречающие почтительно приветствовали прибывших, а женщине к тому же то и дело отвешивали поклоны. Затем кто-то распахнул для нее дверцу повозки, а остальные поспешили к парителю и вытащили из отсека под пассажирским отделением багаж важной гостьи; за остальными грузами к чудовищу подъехали легкие повозки.

Мы по-прежнему стояли посреди поля, не зная, что же нам делать. Наконец я подошел к тому члену команды, который опекал нас в дороге:

– Простите… Это – Бурже?