Хасидские предания

Затем, перед отворенным Ковчегом, он произнес исповедание греха, и все люди повторили его вслед за ним слово в слово, и, делая это, они рыдали. Затем равви Шмелке взял свитки, поднял их над головой и рассказал своей конгрегации о грехах человека. В заключение он произнес такие слова: «Вам следует знать, что плач, совершенный нами в этот день, не будет искренним, если он полон уныния, ибо Божественное Присутствие (Шехина) не коренится в отягощенных печалями сердцах, но лишь в сердцах, радостных от исполнения заповедей. И нет радости более великой, чем радость этого дня, дарующего нам возможность изгнать из своих сердец все злые побуждения и через силу обращения приблизиться к Отцу нашему Небесному, распахивающему свои объятия для всех, кто обращается к Нему. Так что все слезы, пролитые нами в этот день, должны стать слезами радости, как сказано: «Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом»*[187].

СОН

Равви Шмелке не любил надолго прерывать свои занятия и поэтому всегда спал сидя, положив голову на стол. В руке он держал маленькую свечку, которая будила его в назначенное время, когда догорала и пламя обжигало ему руку. Когда равви Элимелек посетил равви Шмелке и понял, какая в этом человеке сокрыта святость, он приготовил ему постель и с большим трудом уговорил равви Шмелке прилечь и поспать хотя бы немного. Затем равви Элимелек наглухо закрыл ставнями окна. Так Шмелке спал, покуда не наступило утро. С первыми лучами солнца он поднялся, не испытывая никаких угрызений совести за то, что так долго спал, поскольку все его существо было полно энергии и сияло, словно солнце. Затем равви Шмелке отправился в Дом Молитвы, где, как обычно, молился перед конгрегацией; людям же, слышавшим его, казалось, что ничего похожего они от него никогда не слышали. Они были ошеломлены и восхищены силой святости, которую он являл в то утро. Когда равви Шмелке читал стихи о переходе через Красное море, все подобрали подолы своих одежд, боясь, что их замочит соленая пена. Позднее равви Шмелке признался равви Элимелеку: «Раньше я и не догадывался, что Богу можно служить даже сном».

СТУК

В Апте в синагоге был служитель, обязанностью которого было ходить по городу с молотком и стучать в дверь каждого еврейского дома, чтобы люди приходили молиться, учиться или петь псалмы. Стучал он так умело, что спящие, даже среди ночи, сразу просыпались и, быстро одевшись, спешили в Дом Молитвы. Когда этот человек стучал своим молотком, сердца людей вторили его стуку. Служитель синагоги в Апте обрел этот дар еще мальчиком, когда всем своим сердцем, постоянно бодрствующим и полным преданности, служил в Никольсбурге равви Шмелке.

ЧИСТЕНЬКИЕ

Несколько вольномыслящих из Никольсбурга спорили как–то с равви Шмелке. «Но ты не станешь отрицать, – сказали они в заключение, – что мы обладаем добродетелями, которых лишены поляки. Например, наши одежды всегда безупречно чистые, чего ты не можешь сказать об одеждах поляков, пренебрегающих словами мудрецов: «Мудрец не наденет грязных одежд».

Равви засмеялся и сказал: «Вы правы. У вас одежды чистые, а у поляков – нет. Это потому, что – согласно сказанному в Талмуде о степенях добродетелей – чистота одежд ведет к чистоте души, чистота души – к отрешенности от мира и так далее, все выше и выше, до степени обладания духом святости. Так что, если поляки захотят начать с чистоты своих одежд, Злое Начало сделает все возможное, чтобы отговорить их от этого, ибо оно боится, что они поднимутся ввысь по ступеням добродетелей до самого духа святости. И когда они пытаются ввести Злое Начало в заблуждение и убедить его, что не собираются этого делать, оно не верит им и не останавливается, покуда не отговаривает их от соблюдения чистоты одежд. А то, что Злое Начало делает исключение для вас с вашей чистотой, так это потому, что оно уверено, что вы не собираетесь восходить душой, в чем легко его убеждаете. Оно оставляет вас в покое и дает вам возможность быть чистенькими».

Некий богач из Никольсбурга был настроен враждебно к равви Шмелке и пытался его всячески высмеять. Накануне Йом–Кипура он пришел к равви и сказал, что в этот день, когда все прощают друг друга, они тоже могли бы помириться. С собой богач принес кувшин старого доброго, очень крепкого вина и стал уговаривать равви Шмелке выпить с ним, поскольку полагал, что цадик, непривычный к выпивке, быстро опьянеет и в таком виде предстанет перед конгрегацией. Ради примирения равви Шмелке выпил с богачом несколько стаканов, после чего богач посчитал, что добился своей цели, и пошел домой совершенно удовлетворенный достигнутым.