Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

После возрождения Мо Вэйюй ни разу не виделся с ней лицом к лицу, и ощущения от тех встреч были несравнимы с тем отвращением на грани тошноты, что он испытал сейчас.

Сун Цютун выглядела очень хрупкой девушкой, всегда говорила тихим нежным голоском и напоминала незрелый зеленый плод, скрытый по ранней осени за пышной листвой дерева. Не такой ароматный, как цветы, да и цвет совсем неброский, но сочная и нежная мякоть и округлые формы так соблазнительны и свежи, что кажется, стоит только вонзить в него зубы и сможешь сполна насладиться терпким кисло-сладким соком.

И только укусив его, ты почувствуешь распространившийся по всему плоду мерзкий вкус от разлагающегося внутри заплесневелой сердцевины мертвого червя.

На самом деле, по сравнению с ним, даже в прошлой жизни Сун Цютун не совершала чудовищных злодеяний. Вряд ли таковым можно назвать предательство Духовной школы Жуфэн, что когда-то спас ей жизнь. Или то, что после того, как Мо Жань вырезал население целого города, она ради собственной защиты передала ему Е Ванси. Или то, что когда все земли Линьи были залиты кровью, а вместо городов остались лишь горы трупов, она, не скрывая радости, наслаждалась подарками Мо Жаня, рядилась в золото и украшала себя драгоценностями, изо всех сил стараясь угодить новому хозяину.

Когда бойня в городе закончилась, эта женщина, казалось бы, искренне рыдала над трупом Е Ванси, но после, когда этот человек замолчал навек, заявила, что он всегда был жесток с ней, не давая ни дня продыха, и что если бы не Мо Жань, она бы всю жизнь пахала как лошадь и умерла от истощения.

«Что тут добавить?» — про себя подумал Мо Жань. — «Что еще?»

Наньгун Сы был нетерпеливым человеком. Некоторые блюда запаздывали, так что он лично направился на кухню, чтобы поторопить поваров. В комнате остались лишь те двое, что в прошлой жизни были супругами.

— Молодой господин Мо, позвольте этой чашей выразить вам мое почтение, — сказала она, наливая ему вина и из-под рукава можно было разглядеть тонкое запястье, на котором красовался ярко-красный браслет.

Повинуясь импульсу, Мо Жань поднял руку и крепко схватил ее за запястье.

Она тихо ахнула и подняла на него испуганный взгляд зеленых глаз, прозрачных как поток речной воды.

— Молодой господин Мо, что вы...

Мо Жань на мгновение задержал взгляд на ее лице, а потом посмотрел на тонкие пальцы ее нежной руки.

— Какие прекрасные руки, — после долгой паузы мягко сказал он, но выражение его лица стало еще холоднее, — барышня Сун, вы умеете играть в вэйци?

— Немного, не слишком хорошо...

— Такие прекрасные руки словно созданы для того, чтобы играть в вэйци, — серьезно сказал Мо Жань. Снаружи послышались шаги Наньгуна Сы и лай его ручного волка.

— Прошу прощения за дерзость, — Мо Жань отпустил тонкое запястье Сун Цютун, вытащил носовой платок и тщательно вытер пальцы.

Снаружи красный свет закатного солнца освещал празднично украшенное к Весеннему Фестивалю здание трактира.

Выражение лица Мо Жаня не отражало его истинных чувств, и вел он себя так, будто ничего не произошло. Хотя Сун Цютун без всякого повода столкнулась с презрением с его стороны, но благодаря давней привычке терпеть унижения, она быстро справилась с чувствами, и даже налила Мо Жаню вина.

Тот пить не стал и впоследствии больше не притронулся к чарке.

Наньгун Сы спросил:

— Брат Мо, скоро встреча на горе Линшань. Вы ученик образцового наставника Чу и не можете посрамить его имя. Вы готовы?

— Я не поеду.

— Вы... это серьезно?

— Серьезно, — Мо Жань улыбнулся. — Моего двоюродного брата более чем достаточно. Заклинатели со всего мира соберутся на горе Линшань, а я не слишком люблю шумные сборища и не хочу ехать туда.

Было видно, что Наньгун Сы не поверил. Прищурив свои карие глаза, он пронзил его хищным взглядом ястреба, заметившего добычу.

Но Мо Жань спокойно и прямо смотрел на него, не пытаясь отвести глаза.

Ястреб некоторое время рассматривал скалу, пока не убедился, что это и правда всего лишь скала и за ней нет ни спрятавшегося зайца, ни притаившейся змеи.

Он откинулся на спинку стула, и, повертев в руках палочки для еды, вдруг ухмыльнулся:

— Тогда, выходит, что я не увижу вас на собрании на горе Линшань?

— Вы меня не увидите.

Наньгун Сы поклонился, приложив руки ко лбу[122.4], и насмешливо добавил:

— Ученик образцового наставника Чу настолько талантлив, что считает ниже своего достоинства принимать участие в подобных грандиозных собраниях.

— ...

Мо Жань не знал, что тут можно ответить. Как объяснить свое решение? Разве он мог сказать Наньгуну Сы, что был тридцатилетним ожившим трупом, а Наступающему на бессмертных Императору не пристало бороться с детишками или сидеть на трибунах с главами духовных школ, которых он побил или убил в прошлой жизни? И уж тем более было бы странно получать от них оценку своим достижениям на арене.

...Это же бред какой-то!

Прочистив горло, он сказал: