Хаски и его учитель белый кот. Том III

По крайней мере Ваньнин не увидит его в столь плачевном и униженном положении.

— Время пришло! Подготовиться к казни…

Вторя голосу, грозно и торжественно запел рог.

Словно тень кошмарного сна, отзвук этого «подготовиться к казни» проник в уши человека, что находился за тысячи километров от того места. В тайной комнате горы Цзяо Чу Ваньнин внезапно распахнул глаза и, очнувшись от вызванным дурманом забытья, резко сел на кровати.

— Мо Жань!

Мерно мерцало пламя свечи. Открыв рот, Чу Ваньнин тяжело дышал, одежда его насквозь промокла от холодного пота.

Он слегка вздрогнул. Почти неосознанно, стоило ему открыть рот и он произнес имя именно того человека, с которым был связан на протяжении двух жизней. Чу Ваньнин тяжело сглотнул. Постепенно выражение его глаз стало более осмысленным.

Казалось, только что он словно увидел перед собой тень кинжала и от этого видения его охватил панический ужас, сердце забилось быстро и гулко, словно боевой барабан, и по непонятной причине все его существо охватила невыносимая тревога и страх.

— …

Сидя на кровати, он сильно потер лицо ладонями. Мало помалу холодный пот на его теле высох, он практически пришел в себя и тут его осенило.

Перед глазами замелькали разрозненные осколки воспоминаний, вот только эти воспоминания принадлежали вовсе не ему… Часть его земной души слишком долго находилась в теле Мо Жаня, поэтому, когда она вернулась к нему, то принесла с собой очень много воспоминаний принадлежащих Мо Жаню. Тех самых, которые были поглощены и выброшены из его памяти Цветком Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия. Вплоть до того, что даже сам Мо Жань уже не мог вспомнить основные из них.

Чу Ваньнин же увидел их все…

Глава 275. Цитадель Тяньинь. Верность[275.1] разбитая вдребезги

Он увидел, как маленький Мо Жань широко улыбается своей матери, а Дуань Ихань гладит его по голове и говорит:

— Плати добром за добро, не мсти за обиду.

Он увидел, как Мо Жань бережно держит в руках коробку со сладостями, которую подарил ему Сюэ Мэн и очень осторожно откусывает от пирожного, боясь уронить даже маленькую крошку.

Он увидел, как Мо Жань, одетый в совсем новую форменную одежду ученика Пика Сышэн, стоит перед винной лавкой в городке Учан и двумя руками почтительно передает хозяину серебряные монеты. Потом он улыбается и немного смущенно, но в то же время с радостным предвкушением обращается к торговцу:

— Я хотел бы купить кувшин лучшего вина «Белые Цветы Груши», не могли бы вы помочь мне выбрать самый достойный сосуд для него? Я хочу подарить это вино моему учителю, чтобы он мог попробовать его на вкус.

Одно за другим все эти воспоминания начали всплывать в его памяти.

Все самое теплое, чистое и прекрасное, что было в сердце Мо Жаня, проносилось у него перед глазами словно яркие картинки во вращающемся фонаре.

И во всех этих сценах из прошлого, начиная от первых лет жизни в крайней нужде и до юношеских лет, когда в его сердце был подсажен Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, Мо Жань всегда улыбался. Однако в его жизни было так мало по-настоящему светлых дней, когда он мог от души весело смеяться, что все эти хорошие воспоминания с легкостью можно было пересчитать по пальцам.

Какое-то время Чу Ваньнин просто смотрел на эти быстро мелькающие перед его глазами осколки событий, а потом вдруг все улеглось и успокоилось.

Поскольку их души были переплетены слишком долго, теперь Чу Ваньнин мог со всей ясностью увидеть, что, оказывается, до того, как в сердце Мо Жаня был посажен Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, он ему и правда очень нравился. Мо Жань почитал его, тянулся к нему и даже испытывал самую горячую и глубокую привязанность, несмотря на то, что Чу Ваньнин не любил улыбаться и в процессе обучения был даже излишне резок и придирчив.

Чу Ваньнин нравился Мо Жаню даже таким, ведь он все равно казался ему неуловимо знакомым и очень теплым. Он чувствовал, что этот на вид ледяной учитель в глубине души очень хороший человек.

Оказывается, Мо Жань полюбил его… в столь раннем возрасте, искренне и со всей свойственной юности пылкостью.

Перед глазами продолжали всплывать воспоминания Мо Жаня, и, последовав за этим потоком, Чу Ваньнин вынырнул в том времени, когда одной прекрасной лунной ночью в ученическом общежитии Пика Сышэн горел лишь один сиротливый огонек. Сидя у краешка стола перед развернутым свитком Мо Жань очень сосредоточенно изучал его содержание, прежде чем попробовать что-то вышить на белом платке, что все это время держал в руках.

Сделав всего пару стежков, он неуклюже проткнул иглой палец, и капли крови тут же испачкали ткань.

Мо Жань широко открыл глаза и с самым удрученным выражением лица грустно вздохнул:

— Это так трудно.

Испачканный белый платок был отброшен в сторону, присоединившись к кучке таких же неудачных недоделок.

Он взял новый кусок ткани и снова начал шить.