Хаски и его учитель белый кот. Том III

С самого начала это я тебе должен.

Умоляю тебя, очнись.

Если ты очнешься, если сможешь воскресить в памяти эти утраченные воспоминания, то сразу поймешь… правда в том, что все началось семь лет назад, в ту дождливую ночь, когда я ушел в затвор…

______

Конечно, это и была та поворотная точка, когда он и Мо Жань поменялись судьбами. Это был самый обычный день, который быстро стерся из памяти людей. В тот день над Павильоном Алого Лотоса бушевала гроза, выл ветер, дождь хлестал по крыше, ручьем стекая по черепице, грохотал гром и сверкали молнии. Однако сам он этого не слышал.

У Чу Ваньнина было очень слабое духовное ядро, и тогда как раз пришло время, чтобы его восстановить.

Чтобы присматривающие за ним ученики чувствовали себя непринужденно, перед тем как уйти в целительный транс, он наложил на себя заглушающее звук заклинание, после чего в тишине и покое сел в беседке в позу лотоса и направил свое божественное сознание в великую первозданную пустоту[278.3]. Потому-то он и не мог видеть разыгравшееся прямо перед ним противостояние

[278.4].

В тот день посреди грозы и шквального ветра в Павильоне Алого Лотоса прямо напротив него, уставившись друг на друга, стояли Мо Жань и Ши Мэй. Мо Жань был бледен, а Ши Мэй мрачен.

Этой дождливой ночью медленно и неотвратимо открывалась истинная картина, о которой все это время Чу Ваньнин даже не подозревал.

Незадолго до того, как он ушел в затвор, не так давно поклонившийся ему как учителю Мо Жань почувствовал обиду из-за того неприятного инцидента с сорванной цветущей ветвью яблони. Тогда в сердцах он прямо высказался о том, что ему будет неприятно прислуживать такому наставнику, и он не будет приходить присматривать за ним во время медитации.

Но как можно воспринимать всерьез то, что молодой человек наговорил сгоряча?

Проворочавшись с боку на бок пару ночей, Мо Жань все-таки вспомнил о благодарности, и что хороший человек не должен держаться за обиды. Подавив в сердце гнетущую тоску, в итоге он сам пошел в Павильон Алого Лотоса, собираясь сменить Ши Мэя.

Однако чего Мо Жань никак не ожидал, так это того, что судьба повернется так, что из-за этого недоразумения он столкнется с коварным замыслом, который навсегда изменит всю его жизнь…

Ши Мэй пытался подсадить магического паразита в тело Чу Ваньнина.

Недоумение, растерянность, ужас, страх, гнев и разочарование. В одно мгновение все его внутренности словно прожгло насквозь.

Он бросился вперед и резким движением выбил из руки Ши Мэя острый нож, взревев, словно дикий зверь:

— Что ты делаешь?!

Ши Минцзин был ошеломлен, но его растерянность продлилась лишь одно мгновение, а затем пара прекрасных персиковых глаз сузилась в опасном прищуре.

— И кто же это тут у нас? — на губах Ши Мэя появилась слабая улыбка. — Сейчас сквозь усиленные барьеры, защищающие Павильон Алого Лотоса, могут пройти лишь три ученика и глава Пика Сышэн. Будь это молодой господин или уважаемый глава, это доставило бы мне хлопот, но, по счастью, это именно ты.

Мо Жань так быстро бежал, что запыхался и теперь тяжело дышал. Его худенькая фигурка заслонила собой Чу Ваньнина. Усилившийся ночной ветер развевал его одежды и трепал волосы.

Он пристально вглядывался в лицо Ши Мэя.

— Что ты хотел сделать, воспользовавшись тем, что учитель в затворе? Ты… ты… — в тот момент Мо Жань даже не сразу смог поверить, что кроткий и деликатный в речах брат-наставник Минцзин может иметь второе лицо, похожее на маску демона во плоти. — В конце концов, кто ты такой?!

Ши Мэй рассмеялся в голос:

— А-Жань, какой же ты милый ребенок. Естественно, я твой брат-наставник, Минцзин. Кем я еще могу быть?

Он посмотрел на защищающего Чу Ваньнина Мо Жаня.

Этот ученик только переступил порог школы, такой ничтожный и такой самонадеянный.

Похоже на скверную шутку.

— Разве не ты говорил, что ненавидишь Учителя и больше не хочешь его видеть?

Ши Мэй прекрасно знал, что делает[278.5]

, поэтому просто намеренно дразнил и насмехался над ним.

— Когда я принес чашу пельменей, ты сказал мне, что люто ненавидишь таких бессердечных и безжалостных людей, как Учитель, так почему не прошло и пары дней, как ты изменил свое мнение и снова пришел навестить его?

— Если бы я не навестил его, кто знает, что бы ты сегодня сделал! — с горькой обидой и возмущением ответил Мо Жань. — Ши Минцзин, тогда я думал, что ты хороший человек! Зря я тебе поверил!

— Ой-ой, если ты сам обманулся, так кого теперь винить? — рассмеялся Ши Мэй. — Хватило чаши пельменей и нескольких теплых слов, чтобы ты решительно и бесповоротно поверил в мою ложь. На самом деле, ты просто бездомный пес: кто кинет тебе кость, за тем и побежишь.

— …

— И что ты так на меня уставился? Как оно? Вкусные были пельмешки?

Мо Жань скрипнул зубами, казалось, в этот момент его черные глаза впитали весь холод ночи. Наконец, тяжело сглотнув, он сказал:

— Ши Минцзин… оказывается, у тебя такое черное сердце.

Ши Мэй все так же улыбался: