Хаски и его учитель белый кот. Том III

Эта фраза ударила Тасянь-Цзюня по больному: одно за другим лица Чу Ваньнина, Сюэ Чжэнъюна и Ван Чуцин яркими вспышками промелькнули перед его глазами.

За добро отплатил злом…. хладнокровный и бесчувственный…

Стоя под проливным дождем, он какое-то время молчал, прежде чем все же смог выдавить тень холодной насмешки:

— Вы двое и впрямь не боитесь смерти, — вены вздулись на его руке, когда он, схватив Сюэ Мэна за собранные в пучок волосы, продолжил. — Так или иначе, Сюэ Мэн — младший брат достопочтенного и охраняемый всеми силами дорогой ученик уважаемого Бессмертного Бэйдоу. Вы же двое никак не связаны с этим достопочтенным, не боитесь быть изрубленными в фарш?

Стоило ему упомянуть Чу Ваньнина, и огонь ярости в груди Сюэ Мэна разгорелся с новой силой:

— Тебе хватает наглости упоминать учителя? Мерзкое отродье! Скотина!

— А почему этот достопочтенный не может его упоминать?

С этими словами Тасянь-Цзюнь одной рукой подтянул Сюэ Мэна еще выше и уставился прямо в его мокрое от дождя лицо.

В его памяти вдруг всплыли те разрозненные осколки воспоминаний образцового наставника Мо: остров Фэйхуа в серебристом лунном свете, дождливая ночь в Учане, туман над водой в купальне Мяоинь… и неожиданно ревность, словно сорняк, проросла и буйно разрослась в его сердце.

Холодно и мрачно он проронил:

— Ты говоришь, что этот достопочтенный не может его упоминать.

— …

— Неужели твой честный и праведный брат так и не сказал тебе, кем ему приходится этот достопочтенный?

Сначала Сюэ Мэн ошеломленно замер, потом уставился на него широко распахнутыми глазами:

— Ты… что за чушь ты несешь…

— Ты же всегда что-то такое подозревал, верно? — Тасянь-Цзюнь вглядывался в его глаза, получая злорадное удовольствие от того, что смог загнать свою добычу в угол. — Из-за твоих отношений с ними обоими, из-за сплетен и слухов, что доходили до тебя.

Сначала Сюэ Мэн одеревенел, а затем его начала бить крупная дрожь.

Его трепет до крайности взволновал и воодушевил Тасянь-Цзюня.

Верно, все именно так. Испачкать и опозорить Чу Ваньнина. Разве в тех воспоминаниях он не видел, что этот проклятый образцовый наставник Мо на людях всегда был максимально почтительным, внимательным и осторожным, опасаясь, что его связь с Чу Ваньнином станет достоянием общественности?

Он просто не может позволить, чтобы этот лицемер получил желаемое.

— Так ты все-таки не знаешь?

— Нет… нет, нет, нет… я не хочу об этом говорить.

— То есть ты все же знаешь?

У Сюэ Мэна от ужаса онемела кожа головы, и кровь застыла в жилах.

— Не говори! — закричал он.

Тасянь-Цзюнь громко расхохотался. Выражение его глаз было не столько злобным, сколько безумным:

— По-видимому, в сердце твоем все видно яснее, чем следы на первом снегу.

— Мо Жань!

— Чу Ваньнин — человек, греющий постель этого достопочтенного.

Внезапно сознание покинуло Сюэ Мэна: вокруг все стало размытым, словно ливень и шквальный ветер исчезли из этого мира, и все звуки замерзли.

Тасянь-Цзюнь уставился в пустые глаза дрожащего Сюэ Мэна. Злорадная радость разрушения захлестнула его. Подхваченный волной этой эйфории, в диком порыве, оскалив зубы и выпустив когти, он продолжил клевать сердце этого невинного юноши:

— В этой жизни и в жизни прошлой твой наставник лежал под этим достопочтенным, — с усмешкой сказал он. — На постоялом дворе в городе Учан, на Пике Сышэн в купальнях Мяоинь, в гостевом флигеле Горной усадьбы Таобао мы занимались любовью бесчисленное количество раз, разве ты не догадывался?

Все тело Сюэ Мэна заледенело, огонь во взгляде обратился в серый пепел.

— Да, и еще... — тут он вспомнил одну пикантную деталь из воспоминаний образцового наставника Мо. В его глазах вспыхнул холодный свет ненависти, бледные губы чуть приоткрылись, исторгая яд. — Старший брат, которого ты так выгораживаешь, покусился на честь твоего наставника прямо у тебя на глазах.

— …

— Помнишь, перед тем, как подняться на гору Цзяо, ты пришел навестить Чу Ваньнина в его комнате. В тот момент, когда ты протянул руку, чтобы пощупать лоб Чу Ваньнина и спросил у него, нет ли у него жара.

Лицо Сюэ Мэна посерело.

Тасянь-Цзюнь же без всякого стеснения со смехом продолжил:

— Мог ли ты вообразить тогда, отчего у Чу Ваньнина такие красные щеки и глаза с поволокой?

— Замолчи!

Естественно, этот яростный крик только еще больше раззадорил Тасянь-Цзюня:

— Потому что там, за занавеской, под одеялом… твой хороший старший брат держал во рту хуй твоего наставника и всласть развлекался с ним.

Лицо Сюэ Мэна то бледнело, то краснело, то становилось почти синего цвета. После того, как оно несколько раз изменило цвет, он вдруг резко отвернулся, пытаясь справиться с тошнотой. Его тело скрутило судорогой, по коже побежали мурашки.

Стоящего напротив него демона в человеческом обличье эта реакция полностью удовлетворила. Он расхохотался и с лихорадочным блеском в глазах продолжил:

— Ну как, все еще думаешь, что твой старший брат отличается от этого достопочтенного? На самом деле он также делал все эти гнусные вещи, просто не рассказывал тебе, а ты-то искренне верил, что он намного…

«Бах!» — его излияния прервал звук взрыва.