Хазарский меч

– Постой! – Когда Хастена ввели, Годред прищурился. – Я этого хрена помню. Он из того края, где по рекам пробираются от верхней Десны к Ванаквислю.

Годо несколько раз еще до сарацинского похода проходил Упу на пути в Саркел и запомнил в лицо Хастена, которого не раз видел в Тархан-городце.

– Ты его знаешь? – оживленно спросил Улав.

– Пожалуй, да, – Годред еще раз оглядел Хастена. – Он был в Тархан-городце главный… то есть он и его младший брат.

– Он говорил, что правил там вдвоем со своим шурином. В этот раз он возглавлял ратников-вятичей, которых воевода Заболот привел разорять Угру. Они, русы из Тархан-городца, подбили вятичей на этот поход, а исходит все от некоего Азара, яса, приближенного хакана.

Сыновья Альмунда и Хастен впились глазами друг в друга. Из участников битвы на Итиле Хастен уже видел Амунда плеснецкого, но появление здесь этих двоих означало, что северные русы, как и сам хакан, не считают борьбу завершенной.

– Вот, это люди Олава из Хольмгарда, которые, как ты говорил, все погибли, – сказал Хастену Улав. – Как видишь, они живы. Если они помнят тебя, ты тоже должен помнить их хоть немного. Что ты теперь скажешь?

– Скажу… – Хастен несколько смутился от неожиданности, но быстро овладел собой. – Что всякий, кто навлечет на себя гнев хакана, сильно об этом пожалеет.

– Твои прежние пророчества не сбылись. Ты говорил мне, что Олав и Олег объединятся, чтобы подчинить наши земли. Но Олав прислал людей, чтобы защитить меня от нападение твоего любимого хакана. Думаю, и другие твои обещания окажутся такими же пустыми.

– Что бы хакан тебе ни сулил, он обманет тебя так же, как обманул нас! – сказал Годред Улаву. – А ты, – он взглянул на Хастена, – как же ты дошел до такой подлости, чтобы заодно с этими вошеедами воевать против русов? Или они тебе ближе, чем мы? – Он показал на своего брата и Улава. – Или у нас не одни и те же боги?

– Вы мне ближе? – Хастен усмехнулся, будто бы даже в удивлении, и презрительно скривился. Когда он полностью осознал, кто перед ним и что происходит, смущение в его глазах сменилось злобой. – Никогда вы не были нам близки и не будете. Киевские русы продались грекам за поношенное тряпье, за старые портки со скопцов, которые у них там всем правят. А вы ничуть не лучше всякой чуди, с которой за двести лет перемешались, так что те боги вас и не узнают, если увидят. Боги ваши – глупые деревяшки и сказки для мальцов. Победы приносит только удача, а удачей никто не может равняться с хаканом. Всем вам недолго осталось собой гордиться. Хакан долго терпел, но больше у вас времени нет. Никто из вас больше не пройдет через его владения, разве что как челядь с веревкой на шее. Когда он двинет сюда свое войско, вам самые страшные старые песни покажутся детскими потешками. Те, кто не покорится хакану, будет убит. Ему нетрудно собрать десять тысяч конных воинов, и сейчас все они уже идут сюда. У вас был путь, – он взглянул на Улава, – чтобы спасти себя, признав власть хакана. Этих ничто уже не спасет, – он кивнул на Годреда и Свенельда с такой небрежностью, будто не он, а они сидели в плену со связанными руками. – Они вызвали слишком сильный гнев хакана. А ты, выбрав их в друзья, разделишь их участь. Хакан загонит вас всех в самые глухие болота, вы будете там одеваться в звериные шкуры и глодать сосновую кору, и даже внуки ваши, если они у вас будут, никогда не посмеюсь высунуть оттуда нос.

– Вёльва из тебя так себе! – прервал его Годред. – Пока что вся мощь хакана состояла в сотенном отряде каких-то рохлей, которых перестреляли двенадцатилетние отроки. А ты сам в первой же битве сквозь землю провалился на ровном месте, и непохоже, чтобы конница хакана спешила тебе на помощь.

– Когда ты увидишь конницу хакана, ты не будешь так дерзко задирать нос.

– Так мы сегодня же и выходим ей навстречу. Себя долго ждать не заставим.

– И знаешь что, Улав, – сказал Свенельд, – а давай-ка мы этого отважного мужа возьмем с собой. Думается мне, он нам еще пригодится.

* * *

Около полудня от передового дозора долетел звук рога – не знак опасности, а лишь призыв остановиться. Движением руки Улав конунг передал знак дальше, и рядом с ним трубач тоже взялся за рог. Они ехали вчетвером – Улав, Гостимил и сыновья Альмунда – в передней части длинного строя, который теперь состоял из двух обученных дружин и нескольких сотен разнородных ратников. Шел второй день после выхода из Волоцка, и сегодня к вечеру они надеялись достичь Ратиславля.

Из-за поворота показалось несколько всадников, сопровождавших сани. Всадниками были вилькаи – Кожан и Белка, его товарищ. Вчера утром Кожан вернулся в стаю, но сама стая шла впереди войска, так что он находился не очень далеко. Сани были чужие, и что за ездок в них, если удостоился такого почетного сопровождения, пока было неясно.