Хигналир (СИ)

Я успокоился и поспешил покинуть комнату, но громко споткнулся о затаившийся табурет, перепугав всю мебель, из-за чего последовал бронхиальный мат деда, и в меня полетела бутылка, которую я ловко отразил затылком. В глазах потемнело, видимо, из-за бронхиальных матюков, но я всё же покинул комнату.

Пройдя десяток метров по незнакомому коридору с оранжево-красной узорчатой полоской вдоль стен под лампами, и, следуя за ней, исследуя её, я вдруг почуял еду. Запах был настолько сильным, что маленькие кусочки пищи попадали в нос.

Продуктовый улей оказался на кухне в нескольких шагах далее за поворотом. Пища роилась в кастрюлях и на столах, дыша пар. Прямо перед кухней я увидел девушку, расхаживающую сама с собой.

— Она уже несколько дней так ходит, — презрительно протянула кухонная женщина для приготовления пищи.

— Вы тут всех оповещаете? Тогда подскажите, как я сюда попал? — обратился к ней я.

— Ты что несёшь? Умом тронулся?

Женщина так орудовала своей рукой, что устраивала настоящий замес в металлической миске, работая как станок.

— Тогда и дальше режь продукты и всё такое, лжетётка, — повесил я на неё ярлык. Не о чем мне с ней разговаривать.

Девушка ходила по неопределённой траектории и местами пинала воздух. Я подошёл к ней:

— Что ты делаешь?

— Уничтожаю плоды!

— Плоды своего воображения? Борешься с безумием? Но так ты глубже погрузишься в него...

— Ха-ха, нет, фруктовые плоды! Ты что, не видишь их?

Я отчетливо видел плоды воображения, но никаких фруктов не обнаружил.

— Ха, разыграла! Я немного странная. Давай танцевать? Хотя, нет, давай лучше наедимся соли? — сказала она, и лицо перетянулось улыбкой как от веретена веселья.

После увиденного у меня напрашивался вывод, поэтому я отсыпал несколько верблюжьих конфет в карман, которых там было целый караван и покинул комнату.

Я хотел понять, где находился, поэтому любопытствовал методом осматривания сторон.

Через пару минут я забрел в зал, где находилась горстка пьянчуг. Стоял огромный стол, окружённый несколькими округлёнными десятками округлённых человек. В комнате было светло, шумно и ртутно неуютно.

— Не могли бы вы мне помочь? — обратилась ко мне старушка. Рядом с ней стоял ещё сырой организм, на вид ему было два неосознанно потраченных года. — Возьмите вот эти короба и отнесите, пожалуйста, на шестой этаж, для моего покойного супруга.

— Тут минимум шесть этажей? Большое здание, должен заметить.

— Ах... ну да. Чудный дворец, — по-бабушкенски протянула она. — Так вы окажете милость?

— Нет, я вам не помогу. И короба на шестом этаже уже не помогут. Слишком поздно, — любезно ответил я, понадеявшись, что не слишком её расстроил.

— С виду — интеллигентный юноша, а оказался вон какой хам, — сделала она оценку.

— Почему я должен соответствовать показавшемуся вам образу? На самом деле, я соответствую образу человека, несоответствующего своему образу...

О нет, что я наделал! Случайно произнесенный парадокс вызвал неконтролируемый приступ самобичевания и боли в ядрышках.

Я простоял в ступоре около десяти секунд, затем снова пришёл в себя. Туман сметанной переозадаченности рассеялся.

— ...Обормотом, старость не уважать! А ведь грешно это! Страшный грех! — звучала бабка. — Идолопоклонник, небось? Как не стыдно! Господа не гневи.

Последняя фраза была как раскол грома по косточки абрикоса. Мои колени, яко же отречённые, потянуло молиться к полу. Всё это время передо мной, по всей видимости, стоял пророк, обращавшийся ко мне от имени самого Господа! Откуда она могла знать, что я злю Бога?

От волнения зашумело в воображении. Старуха стала выглядеть максимальнее, её личное пространство разрослось настолько, что было непозволительно стоять на месте, и я принялся разворачиваться от неё. Изрядно развернувшись, шум усилился, я начал осязать святое излучение, болезненно вонзавшееся мне в спину, а образ старухи ярко впечатался в окружающую локацию, изменив восприятие уже запомнившегося этажа.

Я двинулся прочь от бабки, и в этот же момент она попыталась кинуть в меня короб, но споткнулась о внука и упала так, что из разорвавшегося короба просыпалась крупа ей прям в желоба промеж жерновов. Тогда я и понял, что, в любом случае, никакой она не пророк, ибо пророк падает только раз.

За ближайшим окном уже садилось “слонце”. Поступательно побродив по головам младенцев в игровой (намеренно, из ненависти к наивности), я отыскал лестницу, которая дала знать, что я нахожусь на четвёртом.

Отвела она меня на пятый этаж. Ступенька за ступенькой, шаг за шагом по диагонали прошёл мой подъем до пятого этажа, пока лестница не исчерпала себя. Ступив крайний шаг, я увидел другую сторону колотого потолка — лютый пол. Недолго думая, я решил пойти по это поверхности, поскольку невозможно идти по потолочному краю, что нависал надо мной, да и вообще по любой другой грани, кроме пола.