Хикори-дикори

– Еще чего не хватало!

– Но он умирает…

– Подыхающая свинья не лучше здорового борова.

– Ну зачем ты, Нигель… Нельзя так ожесточаться, надо уметь прощать.

– Знаешь что, Пат! Я тебе, кажется, уже говорил: он убил мою мать!

– Ну да, да. И я знаю, что ты ее очень любил. Но я думаю, Нигель, ты иногда преувеличиваешь. Мужья часто ведут себя плохо, нечутко по отношению к женам, а те переживают. Но говорить, что отец убил твою мать, нехорошо. Ведь это неправда!

– Я смотрю, ты все знаешь?

– Я знаю, что когда-нибудь ты пожалеешь о том, что не помирился с отцом перед его смертью. И поэтому… – Пат запнулась, но собралась с духом и продолжила: – Поэтому я написала твоему отцу письмо.

– Ты ему написала? Вот, значит, какое письмо собиралась отправить Салли!

Он ринулся к письменному столу.

– Ясно!

Он схватил конверт, на котором уже стоял адрес и была наклеена марка, и, лихорадочно, нервно разорвав письмо на мелкие клочки, бросил в корзину для бумаг.

– Вот тебе! И чтоб ты не смела больше этого делать!

– Но право же, Нигель, ты ведешь себя как ребенок. Ты, конечно, можешь разорвать письмо, но я напишу еще!

– Ты неисправимо сентиментальна. А тебе никогда не приходило в голову, что я не преувеличиваю, говоря об убийстве матери? Что это истинная правда? Мама умерла от слишком большой дозы мединала. При дознании было установлено, что она приняла его по ошибке. Но это неправда. Отец нарочно отравил ее. Он хотел жениться на другой женщине, а мама не давала ему развода. История самая что ни на есть банальная. Скажи, как бы ты поступила на моем месте? Выдала бы его полиции? Но мама, наверное, была бы против… У меня был один выход: я сказал подлецу все, что о нем думаю, и ушел… Навсегда. Я даже изменил фамилию.

– Нигель!.. Прости меня!.. Я понятия не имела…

– Ну хорошо, теперь ты знаешь. Уважаемый и знаменитый Артур Стэнли, великий исследователь, открывший новые антибиотики… Он жил припеваючи… Но его красотка все равно не вышла за него замуж. Она дала ему отставку. Наверное, догадалась о том, что он сделал…

– Нигель, дорогой, какой ужас! Прости меня!

– Ладно. Не будем об этом. Лучше поговорим о соде, черт бы ее побрал! Давай подумай, куда ты могла деть пузырек. Сядь, соберись с мыслями и постарайся вспомнить, Пат!

Женевьев вошла в гостиную в крайнем возбуждении. Вошла и дрожащим шепотом заявила, глядя на сидящих в комнате:

– Ну, теперь-то я знаю, знаю наверняка, кто убил малышку Селию!

– Кто? Говори, не тяни! – потребовал Рене. – Что ты такого узнала?

Женевьев осторожно оглянулась, желая удостовериться, что дверь в гостиную закрыта. Потом сказала, понизив голос:

– Ее убил Нигель Чэпмен.

– Нигель? Но почему?

– А вот почему. Я сейчас шла по коридору и вдруг услышала голоса в комнате Патрисии. Там был Нигель.

– Нигель? В комнате Патрисии? – осуждающим тоном переспросила Джин.

Но Женевьев торопливо продолжала:

– И он говорил, что его отец убил его мать и поэтому он изменил фамилию. По-моему, все ясно. Отец его – закоренелый преступник, и, значит, на Нигеле от рождения лежит каинова печать.

– Вполне возможно, – откликнулся мистер Чандра Лал, с удовольствием смакуя обвинение. – Вполне. Он такой необузданный, этот Нигель, такой неуравновешенный. Он совсем не владеет собой. Ведь правда же? – Он свысока обратился к Акибомбо, который с готовностью закивал курчавой черной головой и расплылся в белозубой улыбке.

– Я всегда чувствовала, – сказала Джин, – что у Нигеля нет никаких моральных устоев. Он просто чудовище.

– Я думаю, это убийство на почве секса, – сказал мистер Ахмед Али. – Он спал с девушкой, а потом убил ее. Ведь она была хорошая, порядочная и хотела, чтобы он на ней женился…

– Вздор! – вдруг взорвался Леонард Бейтсон.

– Что ты сказал?

– Я сказал: вздор!

Глава 17

Сидя в кабинете Шарпа, Нигель нервно елозил на стуле под суровым взглядом инспектора. Слегка запинаясь, он закончил свой рассказ.

– Вы отдаете себе отчет, мистер Чэпмен, насколько все серьезно? Я не преувеличиваю.

– Конечно, отдаю. Неужели я пришел бы сюда, если бы не считал, что нужно срочно что-то делать?

– И вы утверждаете, что мисс Лейн не может точно припомнить, когда она в последний раз видела пузырек, в который она пересыпала морфий?

– Она совершенно не может собраться с мыслями. Чем больше она думает, тем больше запутывается. Она сказала, что я ее разволновал, и поэтому я пошел к вам, а она пока постарается сосредоточиться.

– Нам лучше сразу же поехать на Хикори-роуд.

Но не успел инспектор договорить, как на столе зазвонил телефон, и констебль, записывавший рассказ Нигеля, снял трубку.

– Это мисс Лейн, – сказал он. – Просит позвать мистера Чэпмена.

Нигель перегнулся через стол и схватил трубку:

– Пат? Это я, Нигель.

Послышался взволнованный, срывающийся голос девушки, она говорила, глотая слезы:

– Нигель! Кажется, я поняла. Я хочу сказать, мне кажется, я знаю, кто его взял… ну, из ящика… понимаешь, только один человек мог…

Она неожиданно умолкла.

– Пат! Алло! Пат, ты слышишь меня? Кто это, Пат?

– Я сейчас не могу говорить. Потом. Ты скоро придешь?