Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Эта божба злополучного Этельреда вошла в пунцовые уши Эдварда, и некрасивое лицо побелело от нечестивых слов матери. Ни на какие цифры он и смотреть не хотел, и через какое-то время он так запутался в аргументации, что Эмма поняла, что на деле он ничего сам не знает, а лишь твердит с чужого голоса.

Кнут ее предупреждал: когда-нибудь ей придется расплатиться за свои идеи. И тогда наказана она будет через своего родного сына…

Она обратилась к трем ярлам.

— От Годвина и Леофрика я и не ждала ничего хорошего, но тебя, Сивард, я знала как честного человека. Как ты можешь молча смотреть, как собственную мать короля лишают всего, чем она владеет?

Сивард с неохотой повернулся и ответил, глядя поверх Эмминого плеча:

— Сиди себе спокойно в Винчестере, на жизнь и пропитание тебе хватит, а больше речь ни о чем и не идет.

— Какое великодушие! — усмехнулась Эмма. — Какая щедрость со стороны короля к своей матери и какая блестящая благодарность от страны, которой я служила несколько десятков лет!

— Ты бы помолчала о великодушии, — вставил Эдвард. — На коронацию своего сына ты не дала ни единого экю, ты не была на коронации и даже не пришла меня приветствовать…

— В этой стране экю называется фунтом, — быстро парировала Эмма. — А что касается пожертвований на коронацию, я думала, ты в них не нуждаешься. Король, который готовится к коронации почти год, должен знать заранее, во что это ему обойдется, если он хоть сколько-нибудь сведущ в таких делах. К тому же он может опустошить королевскую казну, ведь она же была полна, когда скончался блаженный Хардекнут.

Годвин уже долго потихоньку дергал короля за мантию.

— Сир, это недостойно, — тихо сказал он, когда король обратил на него внимание. — Давайте как можно быстрее закончим это печальное дело.

— Прежде чем в последний раз попросить тебя отдать мне ключи от твоей сокровищницы, — продолжал король, — все равно мои люди возьмут их у тебя силой, я хочу сказать, что епископ Стиганд больше не епископ.

Эмма замерла.

— Причины?

— Мы не обязаны называть причины никому, кроме священника Стиганда. Но раз ты настаиваешь: он давал вдовствующей королеве плохие советы и помогал ей в ее предательских кознях. К тому же, он вел себя недостойно, вступив в неподобающие отношения со вдовствующей королевой Англии.

Эмма порылась в кармане и достала ключ от сокровищницы. Она уже протянула его королю, но тут же отдернула, едва тот попытался его схватить.

— Я отдам ключ добровольно, но только после того, как кое-что узнаю. Я не знаю, какие «плохие» советы мог дать мне священник Стиганд, но, в таком случае, о них было известно только ему одному. А что еще может делать придворный капеллан, кроме как давать советы, какими ошибочными бы они ни были? Я думаю, что никакой церковный суд чести не может лишить епископа его должности по такой причине. Что касается моих «предательских козней», то Стиганд не давал никаких советов, а только несколько раз исполнял роль посыльного по моему приказанию. И если надо, я обращусь к Его Святейшеству папе по этим обоим вопросам. И наконец: вопрос о так называемых неподобающих отношениях со мной, из-за которых Стиганд стал недостоин своей должности епископа. Я хочу пояснить слова моего застенчивого сына и сказать: епископ Стиганд Эльмхэмский не совокуплялся и не имел никакого иного плотского общения со мной. Чтобы доказать, что это правда, я готова пройти ордалии — предстать перед судом божьим!

Королева Эмма посмотрела на стоящих вокруг ярлов и опять повернулась к королю:

— Король Эдвард, ты слышал мое обещание в присутствии этих свидетелей. Но если я выдержу испытание, готов ли ты вернуть епископу Стиганду его должность?

Король еще больше побелел, если вообще это возможно для альбиноса. Он облизал сухие губы и нерешительно обвел глазами ярлов.

Наконец слово взял Годвин.

— Я думаю, Его Величество принимает твои условия, леди Имме. Если ты выдержишь суд Божий, Стиганд опять получит свою должность.

— Если я не выдержу испытания, — вмешалась Эмма, — пусть Стиганд хотя бы получит назад деньги, за которые он купил свою должность у симониста Эдварда.

Король Эдвард вздохнул.

— Пусть будет так, как угодно моей матери, — ответил он слабым голосом. — Только давайте закончим этот спектакль.

— Вы все слышали, что сказал король Эдвард?

Все ярлы кивнули, все эти правители, в которых Эмма впилась взглядом. От Эммы не ускользнуло, что Годвин фамильярно назвал ее домашним именем, которое вначале дали Эмме дети Этельреда; все-таки он заслуживает наихудших проклятий!

Она сделала шаг вперед и отдала ключ в руки своего сына-короля.

Позже она решила, что самым страшным преступлением Эдварда было лишить ее черепа святого Уана, ее самой ценной реликвии!

Вся в поту, Эмма металась на постели во дворце Вульфсей. Завтра настоятель Олд-Минстера должен определить ордалии. Тело ее испытывало страх. Она была до смерти напугана. Насколько тяжелым будет испытание? В чем будет состоять божий суд? Может быть, ей придется выпить яд? Или взять в руки каленое железо? Или пройти по раскаленным угольям?