Хирурги

Свернули направо. Сеня мельком глянул на вывеску с многообещающей надписью "Таверна" и твердо направился мимо. На набережную они попали, миновав гостиницу "Крым", дом моряка и крохотный чуть выгнутый мостик с ажурными зелеными перилами. Перед памятником Ленину трюкачила пацанва на скейтах. Позади Ленина синел щедро сдобренный медным купоросом бассейн; казалось, что вождь большевиков только что вынырнул и взошел на гранитный пьедестал, потому что сам памятник весь был покрыт зеленоватым налетом. Время никого не щадило. Убирать Ленина, похоже, никто не собирался.

"И правильно, - решила Ольша. - Пусть себе стоит. Мешает он, что ли? В конце концов он тоже история. Я вот даже не помню имени последнего русского царя. Не то Николай, не то Александр, не то второй, не то третий - вовек не вспомнить. Может, и знала бы, не смети мятежный октябрь всех героев прошлого с постаментов.

Море синело слева неподдельной (некупоросной) краской. Набережная кишела гуляющими, торговцами, фотографами, попрошайками, лотошниками... Глаз ловил беспрерывное движение. Пальмы, ели и кипарисы шелестели о чем-то своем, растительном. Надувные куклы и звери фотографов ярчайшими кляксами пестрели на фоне серого асфальта, размягченного неистовым ялтинским солнцем. Громадный, сверкающий белизной лайнер являл взору необъятный, в оспинах иллюминаторов, бок.

Чуть дальше расположились художники, оккупировав все лавочки. Похоже, проходила какая-то выставка. Вдалеке кто-то гнусно орал под гитару, зеваки ошибочно принимали эти немилосердные вопли за пение. Поглазеть на выставку решили попозже и свернули в "Штурман". Там подавали двенадцать сортов мороженного. Ольша наугад заказала три. Енот не сводил глаз (точнее очков) со входа. Удивительно, но Сеня с Енотом не стали пить - обыкновенно они не упускали случая попробовать что-нибудь им еще незнакомое.

- Помнится, за "русалкой" пивная была, "Парус", - вздохнул Сеня мечтательно. - Бармен сидел еще такой пузатый... не помню как звали. Жонглер, ей богу, бокалы так и него и порхали... В девяностом, кажется...

Ольша в девяностом еще в школу бегала. Бантики, фартушек белый. И уже сережки, предмет особой гордости.

После "Штурмана" спустились в подвальчик, похожий на подземелья рыцарского замка. Внутри прятались два крохотных зала. Енот с порога вслушался в музыку.

- Здорово, - прошептал он. - Что это?

- Пинк Флойд, - Ольша села за столик. - Семьдесят пятый год. "Wish you were here", самое начало.

Енот завороженно внимая магическому действу английской четверки, скорбящей по Сиду Баррету, опустился на стул.

Пришел Сеня с заказом.

- В их мире подобная музыка в большом почете, - пояснил он Ольше. Кстати, может ты не знаешь: Енот слышит гораздо лучше нас с тобой. И в более широком спектре.

Ольша глядела ему в очки.

- А у вас что в почете?

Сеня усмехнулся:

- Все понемножку. Пожалуй, нечто вроде вашего кантри, только потяжелее - это наиболее популярно. Вроде "Криденса" или "Зет Зет Топ". Ритм плюс мелодия. Стравинского у нас вряд ли оценили бы. Хотя я лично очень люблю ваш "Дип Перпл" и "Металлику".

"Перпл" и "Металлику" только ленивый не любит", - подумала Ольша и покосилась на Енота - тот даже дышать перестал.

- Надо будет подарить ему компакт, - решила она. - Хотя, найдете ли на чем прослушать?

Сеня покачал головой:

- Не стоит... В архиве наверняка есть.

Ольша глянула на него с уважением. Если архив инопланетной разведки содержит "Флойд", "Перпл" и "Криденс", значит они не просто балбесы с рефлексами зеленых беретов. Значит они готовы не просто размахивать скальпелем, но и попытаться понять нас. Понять!

Потому что резать может и обезьяна, а понять - лишь Человек.

Но разве может Человек убить другого человека, даже если тот негодяй? Кто ответит? Кто вразумит?

Ольша сжала кулаки. Эти двое и, наверное, их соотечественники на двух планетах решили вопрос в пользу скальпеля, раз и навсегда. Ольша еще не решила - для себя. И еще она радовалась, что оказалась среди тех, кого хирурги пытаются понять, а не сразу из винчестера...

Значит, операция имеет шанс пройти успешно.

Полдень лежал на остроконечных маковках кипарисов. Очень не хотелось из прохлады подвальчика выходить на душную свободу летнего дня. Однако Сеня с Енотом неумолимо влекли к известной лишь им цели.

Народу на набережной поубавилось. В тень, наверное попрятались, в кофейни. Лишь фотографы стоически торчали под своими цветастыми зонтиками, терпеливые, словно пауки в сетях. Каждый норовил нацелиться в Ольшу заморским объективом.

Прошли мимо художников; Завгороднего Ольша увидела только после того, как Сеня легонько двинул ее локтем.

- Гляди! Он?

- Он...

"Будто и сам не знаешь..." - подумала.

- Подойди, поздоровайся, - велел Сеня. - Поговори. Хотя бы полминуты.

Ольша на миг растерялась. Сеня и Енот шмыгнули в стороны, будто в воздухе растаяли.

Завгородний фланировал чуть впереди двоих громил. Ни шагу он не ступал без охраны - Ольша еще в Коблево это заметила.

Ну что же, задержать, так задержать. Вскинула голову, заставила себя улыбнуться, хотя и без особого энтузиазма.