Хищная

— Женева — это же наша французская сторона! Так вот откуда у вас такой хороший французский.

Максим согласно кивнул.

— Вы часто бывали во Франции? — Интересуется Жан.

— Да, довольно часто.

— И где чаще всего?

— В Париже. Люблю Лувр. Особенно шедевр Леонардо да Винчи. Иногда приезжал утренним поездом на него посмотреть, а вечером уезжал обратно.

Я застыла. Максим тем временем безмятежно делает из бокала глоток вина и на меня даже не смотрит. Все остальные за столом моего смятения, естественно, не замечают, поэтому продолжают непринужденную беседу дальше.

— Да, «Мона Лиза» прекрасна. А сколько тайн окутывает эту картину... — выдыхает один из помощников Арно.

— Говорят, «Джоконда» была любимой картиной да Винчи. Чуть ли не единственная, которую он писал с большой любовью, — парирует Жан.

Я хочу провалиться сквозь землю. Вот зачем Максим это сказал? А он вообще это специально для меня сказал или нет? Он-то не помнит, что иногда называл меня еще и своей Мона Лизой. А я ему об этом не говорила. Тогда в кабинете я просто сказала ему, что он называл меня своим шедевром и все. Без каких-либо ссылок на картину.

Наверное, он это все-таки невзначай. Вот только все равно странно приезжать из Женевы в Париж, просто чтобы посмотреть на картину, и уехать вечером обратно. Хотя мало ли какие причуды могли появиться у Максима со временем.

Около 9 вечера мы заканчиваем ужин на вполне дружелюбной ноте. Мы договорились продолжать подготовку сделки, но просто финальные документы подпишем, когда все судебные притензии будут сняты. У гардероба Жан помогает мне надеть пальто и с очень обаятельной улыбкой спрашивает:

— Мисс Морозова, не хотите прогуляться по вечернему Парижу?

Сегодня чуть теплее, чем вчера, а планов на вечер у меня все равно нет. Мой самолет завтра в 20:00, так что еще даже высплюсь. Почему бы мне не прогуляться с ним?

— С удовольствием, — говорю ему и так же обаятельно улыбаюсь.

Он предлагает мне взять его под локоть, я соглашаюсь и мы выходим из ресторана. Спиной я чувствую, как Максим провожает нас тяжелым взглядом. Но я делаю это не специально. У меня нет цели злить его или заставлять ревновать. Просто он женат, и у него своя жизнь. А я свободная девушка, и у меня тоже своя жизнь.

Мы идем с Жаном вдоль набережной Сены. Проходим Эйфелеву башню, затем площадь Согласия, доходим до Лувра. Ему 37 лет, он высокий и подтянутый брюнет. Вдобавок очень интересный собеседник. Не успев пройти и 100 метров от ресторана, мы с ним уже перешли на «ты». Ну как на «ты». В английском, что «ты», что «вы» — это просто «you». Мы с ним отказались от официальных приставок в виде «мисс Морозова» и «месье Руссо».

Жан — чистокровный француз, родом из винодельческой провинции Бордо. Его семье принадлежат несколько крупных виноградников, они делают свое вино и продают его на экспорт.

— В моей семье все виноделы. Кроме меня. Один я оказался белой вороной и пошел в строительный бизнес, — смеется.

— Почему?

— Не знаю... — на мгновение он задумался, — мне всегда казалось, что в моем случае заниматься вином — это слишком просто. Мой дед и мой отец уже все за меня сделали. А я всегда хотел попробовать что-то новое, привнести что-то свое. Но в моей семье до сих пор не понимают мой выбор.

— А ты совсем не переживаешь за будущее вашего бизнеса? Что с ним будет, если ты так и не захочешь заниматься им?

— К счастью, у меня есть брат и сестра, которые могут продолжить семейное дело.

За непринужденной беседой время пролетает очень быстро. Жан рассказывает о своей жизни в Париже, я рассказываю ему об учебе в Гарварде. Где-то около 12 ночи он провожает меня до моего отеля и галантно целует мне руку.

— Очень приятно было узнать тебя получше, Кристина.

— И мне тебя, — улыбаюсь ему.

— Тогда на связи и до встречи в Москве.

Мы договорились, что в следующий раз для обсуждения дел он приедет в Россию. Точную дату выберем позднее.

— До встречи, Жан.

Я прохожу дверь-вертушку и сразу же взглядом натыкаюсь на Максима. Он сидит в лобби моей гостиницы и смотрит на вход.

Что он тут делает? И как он вообще узнал, где я живу?

— Какими судьбами? — Подхожу к нему.

— Жду тебя.

—Зачем?

— Чтобы проконтролировать, во сколько ты вернёшься и одна ли.

— А если бы не вернулась? Или вернулась, но не одна?

— В первом случае обратился бы в полицию. А во втором что-нибудь ему сломал.

— Ты слишком много на себя берёшь, Максим, — бросаю ему и разворачиваюсь по направлению к лифтам.

— Я твой брат, — кричит мне вслед, — имею право.

Я ничего не отвечаю ему. Захожу в лифт и еду на свой этаж.

На следующий день я решаю сходить в Лувр и внимательно там все посмотреть. Насколько позволит время, конечно. Так-то, чтобы тщательно обойти этот музей, нужно несколько дней. А то и неделя.

Я хожу по залам, осматриваю работы интересных мне художников. У некоторых останавливаюсь на подольше. Затем постепенно подхожу к залу, в котором висит «Джоконда».