Хищник

— Я считаю, что все это ерунда. Я пришел к вам, потому что не мог бросить курить и слишком много пил и ел. А вовсе не потому, что у меня на лице что-то там написано. Никто никогда не жаловался на мое лицо. Моя жена Дорис была недовольна, что я такой толстый и слишком много пью и курю. Но мое лицо ее вполне устраивало. Она никогда не высказывалась по этому поводу. И все мои женщины были им довольны.

— А как насчет доктора Скарпетты?

Марино весь напрягся и ушел в себя, как это всегда случалось с ним, когда речь заходила о Скарпетте.

— Мне пора в морг, — бросил он.

— Пока еще нет, — пошутила она.

— Мне не до шуток. Я расследовал дело, а меня отстранили. Последнее время такое происходит со мной постоянно.

— Это доктор Скарпетта отстранила вас?

— Она не успела. Я сам не стал участвовать во вскрытии, потому что кое-кто пытается меня в чем-то обвинить. Не хочу злоупотреблять служебным положением, и без того ясно, отчего умерла эта дама.

— А в чем вас обвиняют?

— Меня всегда в чем-нибудь обвиняют.

— На следующей неделе мы поговорим о ваших параноидальных идеях. Это тоже связано с выражением вашего лица, уж поверьте мне. А Скарпетта не замечала этого выражения? Уверена, что замечала. Обязательно спросите ее.

— Все это бред собачий.

— Вы помните наш разговор о сквернословии? Мы же с вами договорились. Сквернословие — это способ выразить подавленные эмоции. Я же хочу, чтобы вы рассказывали мне о ваших чувствах, а не выражали их.

— Я чувствую, что это бред собачий.

Доктор Селф снисходительно улыбнулась, словно перед ней был непослушный ребенок.

— Я к вам хожу не для того, чтобы слушать про выражение моего лица, которого на самом деле нет.

— Почему бы вам не спросить про него Скарпетту?

— Я чувствую, что это не ее собачье дело.

— Давайте обсуждать проблемы, а не выражаться по их поводу. Очень удачная фраза. Надо сделать ее девизом радиопередачи. «Давайте обсудим» с доктором Селф.

— Так что же случилось сегодня? — спросила она Марино.

— Вы серьезно? Я обнаружил старуху, которой выстрелом разнесли всю голову. Угадайте, кто будет следователем?

— Наверно, вы. Пит.

— Как бы не так. Раньше-то, конечно. Я же вам рассказывал. Я был следователем по убийствам и помогал доку. Но сейчас я смогу вести дело, только если мне поручат это правоохранительные органы. А Реба черта с два захочет это сделать. Сама она ни хрена не смыслит, но у нее на меня зуб.

— Насколько я помню, вы ее тоже не слишком любите, потому что она неуважительно к вам относится и старается унизить.

— Какой детектив из этой телки?! — воскликнул он, побагровев.

— Расскажите об этом поподробнее.

— Я не могу рассказывать о своей работе. Даже вам.

— Я не спрашиваю вас о конкретных делах и расследованиях. Вы можете не беспокоиться. Все, что здесь говорится, никогда не покидает пределы этой комнаты.

— Если только не попадает на радио или в ваше новое телевизионное шоу.

— Но мы сейчас не на радио и не на телевидении, — с улыбкой сказала доктор Селф. — Хотя, если хотите, я могу пригласить вас в свои передачи. Вы гораздо интереснее доктора Эмоса.

— Козел. Мудак чертов.

— Пит! — предостерегающе воскликнула она. — Я понимаю, что вы его не любите. Вероятно, ваше к нему отношение тоже определяется параноидальными мотивами. В этой комнате нет ни микрофонов, ни камер. Только мы с вами.

Марино оглянулся, как бы проверяя истинность ее слов.

— Мне не понравилось, что она разговаривала с ним в моем присутствии.

— Он — это Бентон? Она — Скарпетта?

— Она пригласила меня, чтобы поговорить, а сама повисла на телефоне, словно я пустое место.

— То же самое вы чувствуете, когда звякает мой автоответчик?

— Она же могла поговорить с ним и без меня. Это было сделано нарочно.

— Она всегда так делает, правда? Звонит своему любовнику в Вашем присутствии, хотя прекрасно знает, что вам это не нравится, что вы ему немного завидуете.

— Завидую? Чему там завидовать, черт побери? Он бывшая фэбээровская мелкая сошка. А сейчас гадает на кофейной гуще.

— Это не так. Он преподает судебную психологию на одном из факультетов Гарвардского университета, происходит из известной новоанглийской семьи. На мой взгляд, весьма уважаемый человек.

Доктор Селф не была знакома с Бентоном, но очень бы хотела заполучить его для своего шоу.

— Он ничего собой не представляет. Все бывшие идут в преподаватели.

— Но он не только преподает.

— Все равно он отработанный материал.

— Создается такое впечатление, что большинство ваших знакомых уже никуда не годятся. И Скарпетта тоже. Вы ведь и о ней так говорили.

— Я просто называю вещи своими именами.

— А сами вы не ощущаете себя бывшим?

— Кто, я? Вы что, издеваетесь? Я могу отжаться в два раза больше, чем раньше, и позавчера полдня провел на беговой дорожке. Первый раз за последние двадцать лет.

— Нам пора заканчивать, — напомнила она. — Давайте поговорим о вашем недовольстве Скарпеттой. Это из-за того, что она вам не доверяет?

— Дело не в доверии, а в уважении. Она лжет и относится ко мне как к последнему дерьму.