Хищники с Уолл-стрит

– Давай я опишу декорации, отморозок. Гуру с Уолл-стрит допрошен по поводу смерти его лучшего друга. – Он помолчал, чтобы заручиться моим вниманием. – Вот тут и начинается самое интересное. – Он провернул головой для драматического эффекта. – Не привела ли к убийству встреча любовников? Уйма вопросов касательно поведения этого брокера с чарующей, притягательной вдовой.

– Трудновато не трахнуть, – едко докинул Маммерт.

– Когда доходит до инсинуаций, – продолжал Фитцсиммонс, – «Нью-Йорк пост» срывает лавину дерьма. В Бостоне такое не проскочило бы. – Зевнув, он полюбовался своими ногтями. – Даже гарвардца можно соблазнить деньгами.

– И шикарной попкой, – добавил Маммерт.

– Интересно, что подумают ваши клиенты, – неискренне вздохнул Фитцсиммонс.

– Ваши клиенты, – эхом отозвался Маммерт.

Вот и приехали.

– Почему бы вам не набрать в рот свежезаваренного и помолчать в гребаную тряпочку? – огрызнулся я на офицера с хорьковой физиономией.

– Ну-ну, – то ли успокоительно, то ли насмешливо произнес Фитцсиммонс. А может, и то, и другое сразу.

Маммерт тоже хотел было сказать «ну-ну», но вовремя одумался, увянув под моим пронзительным взглядом.

– Знаете, – сказал Фитцсиммонс, – бьюсь об заклад, «Нью-Йорк пост» читают и в Номе, штат Аляска.

– Все новости, годные для публикации, – добавил Маммерт.

– Не та газета. И я не ваш субъект.

– Интересно, как на это посмотрят эскимосы, – не согласился крупный полицейский. – Утренняя газета, несколько поленьев в печи, рассказы о скандалах с дальних подступов Уолл-стрит. Фондовый брокер, отказавшийся содействовать полиции. Материал поинтереснее, чем гонять на собаках весь день.

– Ладно, ладно. Понял.

– Я знал, что вы примете мою точку зрения, – заявил Фитцсиммонс. – Давайте вернемся к началу. Давно ли вы знакомы с Сэм и Чарли Келеменом? Что вам известно об их браке? Когда вы впервые заподозрили схему Понци? Знала ли о ней Сэм Келемен? – И так далее.

– Ваш интерес ко мне совершенно лишен оснований, – протестовал я не раз и не два. – Когда Чарли погибал, меня видели пятьсот человек. Почему бы вам не заняться людьми, вкладывавшими деньги в фонд фондов Чарли?

– Предоставь сыск нам, гарвардский парень.

Ненавижу это прозвище.

Спустя три часа от начала полицейского допроса я вышел через парадное крыльцо отделения полиции на 54-й стрит, чувствуя себя как звезда фильма Альфреда Хичкока – несправедливо обвиненный невиновный. Мобильник сообщал, что в голосовой почте скопилось 23 сообщения.

* * *

Бессмысленно петляя по улицам Уэст-Сайда с головой, заполненной туманом апатии, я направлялся к своим апартаментам. Улицы сливались перед глазами в какое-то размытое пятно, пока я не миновал «Звезду Бомбея» – индийский ресторан на 8-й. Перед ним устроили пикет трое или четверо членов профсоюза с транспарантами и всем причитающимся. Они хрипло скандировали: «“Бомбей” – нет плохей».

Один из них сунул мне в руку желтую листовку и повторил:

– «Бомбей» – нет плохей, брат.

На листовке был изображен человек в тюрбане – предположительно, владелец – безобразный и суровый. Его фото окружали карикатурные крысы. Ниже профсоюз перечислял претензии.

У всех свои заморочки.

Мое внимание переключилось на Клиффа Халека. Мы говорили почти каждый день. Наша работа требовала постоянного общения из-за дел, которые я генерировал для его команды: – коллары с нулевой ценой, предоплаченные форварды и все прочие хеджи на большие пакеты ценных бумаг. Клифф – мужик занятой, весьма востребованный консультантами ОФЛ. Сколько времени пройдет, прежде чем нам больше не о чем будет поговорить? Наша дружба потихоньку сойдет на нет.

Опять же Энни. В последнее время она вертелась в моих мыслях. Ее рассказы, ее облик – я начал поддаваться на ее по-детски непосредственное обаяние. Как только я стану в СКК статистикой, просто очередным брокером, который пришел и ушел, много ли времени потребуется Энни, чтобы забыть меня?

А как насчет Попрыгунчика Джей-Джея, Фрэнка Курца и Радио Рея? Как насчет этих объедков, прованивающих наши этажи и гниющих в наших мусорных корзинах после ленча? Продолжая путь на север, я раздумывал о самой сокрушительной утрате из всех. На своей работе я командовал не людьми, а идеями. Теперь же стало нечем заполнить тайники моего сознания, нечем помешать зацикливанию на Эвелин и Финн. Мой островок шел на дно быстрее Атлантиды.

И под стихающее вдали скандирование «“Бомбей” – нет плохей» я понял чувства профсоюза.

Глава 47

Когда я вернулся в покой кондоминиума, подальше от угла 54-й и Абу-Грейб{107}, напутствие Фитцсиммонса неотвязно вертелось в моем мозгу. «Не будьте отморозком и не пытайтесь уехать. Нам это не понравится». Смысл вполне доходчив.

Они считают, что я замаран.

А еще не стоило забывать о худшем образчике из арсенала Маммерта. «Промежности и соки, промежности и соки». Его рефрен рокотал у меня в голове, как скверный текст какой-нибудь британской рок-группы. Он смотрел слишком много полицейских сериалов – тех, где оставшийся в живых супруг всегда виновен.

Сэм не имеет к смерти Чарли ни малейшего отношения.