Хьюстон, 2030: Нулевой Год

— А это так у нас называют. Там, на северной стороне, вываливали просроченные продукты из супермаркетов. Целыми мусорными контейнерами привозили. По пять тысяч фунтов [прибл. 2000 кг], представляете себе? Кто бы сейчас выбросил пять тысяч фунтов вполне съедобной жратвы? Во, до Обвала была жизнь! Ну вот, из этих продуктов за двадцать или тридцать лет образовались под землёй такие как бы гнойники. Сверху, вроде, пласты твёрдого мусора, а под ними – карман с жижей. Вода из гниль-ям плохо вытекает. Это потому, что все продукты были тогда в пластиковой плёнке. Ну вот. Если в гниль-яму провалился – это всё. Засасывает моментально, как в болото. И ещё, бывает, – булькнет метаном пополам с сероводородом. У мусорщиков правило такое есть: если за пятнадцать секунд из

гниль-ямы не вытащили человека, всё, можно дальше не беспокоиться. Даже тело не достают. Вы не поверите, гниль-яма человека как бы переваривает. Три дня, ну, максимум, неделя – и остаётся только скелет.

Марк прикинул в уме размеры полигона. Получалось не меньше квадратной мили [прибл. 2,6 кв. км]. Да, тут придётся походить, причём учитывая все эти траншеи, гниль-ямы

и ещё чёрт знает что, поиски Жасмин могут затянуться до вечера, даже и без посещения мастерских. Он был слишком оптимистичен, когда сказал Киму что отыщет девушку за пару часов. Кроме размера, Куча поражала бурной деятельностью. Наверное, с высоты птичьего полёта полигон выглядел, как муравейник. Двадцать тысяч человек, вспомнил Марк давний разговор с сыном. И это только на самой Куче. Ещё, наверное тысяч десять кормится в этих бесконечных перерабатывающих мастерских. Плюс тысячи две кандидатов в мусорщики ждут своей очереди на Бирже через дорогу.

У Марка не было фотографии Жасмин Хобсон. Сначала он не слишком беспокоился по этому поводу, думая, что бельмо на глазу и следы химических ожогов на её лице сделают поиск достаточно простым делом. Оказалось наоборот. Каждый раз, когда Марк пытался спросить кого-то из мусорщиков, не знают ли они девочки-подростка со шрамиками от ожогов, все отрицательно качали головами. Родриго объяснил извиняющимся тоном, что работники тут очень не любили, когда кто-то из Полиции упоминал несчастные случаи на производстве. Однажды вы скажете Полиции что-то, что полицейским знать совершенно не стоит, и наживёте себе смертельного врага в лице хозяина какой-нибудь перерабатывающей мастерской. Сержант сказал, что на свалке куда проще полагаться на свои собственные ноги и глаза, а не тратить время на вопросы. Кроме всего прочего, Родриго припоминал, что несколько раз видел на Куче девушку с бельмом от ожога. Если видел раньше, почему бы не обнаружить её снова?

К обеду они обошли менее половины полигона. Марк совершенно вымотался. К головной боли от выпитого вчера алкоголя теперь добавилась головная боль от специфического запаха свалки. Каждый компонент сам по себе, вроде, ничего: запах дыма от костров, запах прелых листьев, запахи машинного масла, гнилой древесины, и так далее. А вместе – получался отвратительный «букет». Похоже, вся его одежда пропиталась этим запахом. От мелкого дождя рубашка стала влажной и неприятно царапала кожу, а его полуботинки и брюки до колена были покрыты толстым слоем жирной, глинистой грязи. Он пожалел, что оделся, как для офиса. Теперь Мэри будет жаловаться, что он совершенно не бережёт одежду, и надо делать внеочередную стирку. Кроме всего прочего, во рту у Марка было сухо, как в пустыне, но он не мог заставить себя пить. Стоило взять в рот глоток воды, и от запаха, а также от самого вида отбросов его буквально выворачивало наизнанку.

Как они вообще тут работают? Привыкли? Хотя нет, к такому вряд ли можно привыкнуть. Интересный «разрыв поколений» получается, подумал Марк. Мусорщики постарше, скажем, того же возраста, что и Марк, были одеты в длинные брюки, куртки с длинными рукавами, у многих были резиновые сапоги или грубые ботинки. Почти все имели на руках перчатки, а у некоторых рот и нос прикрывала тряпичная маска. Притом, по их лицам было заметно, что им ни обстановка, ни запах на Куче откровенно не нравятся. Конечно, до Обвала у них была совсем другая работа. Юристы, финансисты, менеджеры… Как мама депьюти Кима, переквалифицировавшаяся из финансового аудитора в мусорщицу. Да даже если кто-то и не был раньше «белым воротничком», заполнять полки в супермаркетах или крутить гайки в авторемонтной мастерской – это всё равно работа почище, чем здесь.