Хьюстон, Хьюстон, как слышите?

Конни чуть кривит губы. А в голове у Лоримера съезжаются друг к дружке, стыкуются фрагменты мозаики. «Я знаю, — ду­мает он. — А знаешь ли ты, что я знаю?» В голове пустота и хрустальная прозрачность, и это, пожалуй, хорошо. Размышлять легче. Женщины... Разум не предлагает компактных обобщен­ных форм, только несколько говорящих голов в матрице общей несущественности. Конечно же, это люди. Биологическая не­обходимость. Но как же все... расплывчато? Бессмысленно?..

Эми, сестра, сопрано кон тремоло: «Разумеется, женщины смогут дать обществу не меньше, чем мужчины, если вы будете относиться к нам как к равным! Вот увидишь!»

А потом вышла вторым браком за того идиота. Да, теперь он видит.

— Кудзу, — произносит он в полный голос. — Лиана.

Конни улыбается. Почему они всегда улыбаются?

— Слышь, Дейв, — весело треплется Бад, — кто бы нас пре­дупредил, что мы будем любоваться цыпочками в невесомости? Ар-тить-стико! У-у-уйи-и-и!

На другом краю отсека в его сторону оборачивается боро­датая неулыбчивая голова.

— И все это досталось старине Анди. Тебе вредно, расти не будешь, парень!

Бад добродушно хлопает Анди по плечу, тот отлетает к шпангоуту.

Едва ли он пьян, думает Лоример о Баде, от сидра не окосе­ешь. Но вроде за ним не водится привычки корчить из себя ки­ношного техасца.

Значит, наркотик.

— Слышь, только без обид, — переходит Бад на серьезный тон. — Я ведь не в дурном смысле, так что не держи зуб на неприлигеве... непривилегированного брата. Тут все девочки по­рядочные. Знаешь что? — это уже адресовано Джуди. — Тебе надо чуток марафет навести — потрясно будешь выглядеть. Я по­кажу, как это делается, старина Бадди в таких делах спец. Только чур не дуться! Для меня ты и так потрясная, чес-слово!

Одной рукой крепко обхватив ее за плечи, Бад выбрасывает вторую, чтобы обнять и Анди. Так втроем они и взлетают. Джу­ди возбуждена, широко улыбается. Сейчас она даже почти ми­ловидна.

— А ну-ка, еще по одной!

Бад увлекает обоих к стойке, по случаю праздника украшен­ной зелеными побегами и самыми настоящими крошечными маргаритками.

— С Новым годом! Всех с Новым годом, ура!

К Баду обращены лица, появляются улыбки. Вроде они иск­ренние, думает Лоример; может, и правда этим людям в радость смена года.

Такое чувство, что у тебя впереди целая вечность. Хватит вре­мени для изучения каждого события, для осмысления его возможных последствий — их развитие можно увидеть в хрусталь­ных далях.

Я эхо-камера. Сторонний наблюдатель. Довольно интерес­ное занятие. Но и за мной наблюдают. Тут что-то затевается. Сами-то они хоть понимают, как это опасно? Такие слабые, беззащитные... Нас трое, их пятеро на хрупком корабле... Нет, они не понимают.

Чем вызваны эти мысли? Страхом. Он глубинный; он как будто не связан с происходящим.

— Господь свидетель, у нас получилось! — заливается сме­хом Бад. — Цыпочки космические, вы просто молодчинки! Словами не передать! Хвалить не перехвалить! Если б не вы, нас бы здесь не было, где бы ни было это «здесь». А знаете, что я решил? Вот Богом клянусь: после этого рейса останусь на службе. Что скажете, лапочки? Найдется в космической про­грамме местечко для старины Бада?

— Бад, уймись, — ровным тоном требует Дейв (он стоит у дальней торцевой стенки). — Я не разрешаю поминать имя Творца всуе.

Дейву сорок шесть, он на десять лет старше Бада и Лоримера. Ветеран шести удачных экспедиций. Окладистая борода при­дает его облику патриархальности.

— Майор Дейв! Друг мой любезный! Виноват, исправ­люсь! — Бад заговорщически подмигивает девушке и хихика­ет. — Начальство наше, отец-командир. Потрясный чувак! Эй, док! — зовет он. — Как самочувствие астронавта?

— С Новым годом! — слышит Лоример собственный от­клик, и в лунном сиянии его рассудка кракеном всплывает за­путанный клубок симпатий и антипатий к Баду.

Таких вот кракенов у Лоримера столько же, сколько было в его жизни этих Бадов и Дейвов. Вечные проблемы в отноше­ниях с рослыми, упорными, жизнерадостными, талантливыми, дисциплинированными, неторопкими мезоморфами. С мезоэктами, поправляет он себя. Тех, у кого мышцы вместо мозгов, в астронавты не берут. Вот эти двое умников-мачо к Лоримеру относятся неплохо, уж он-то постарался расположить их к себе. Иначе не оказался бы на «Подсолнухе», не получил бы штат­ную научную должность в первой вокругсолнечной экспеди­ции. «Док Лоример мал, да удал, классный чувак, свой в доску». «Навидались мы ученого мудачья, а Лоример не такой, от него дерьма ждать не приходится». «Хоть и недомерок, но в отличной форме, а его юмор с каменным лицом — просто отпад». Зря, что ли, он столько лет занимался боулингом, волейболом, теннисом, стендовой стрельбой? Зря, что ли, на лыжне сломал лодыжку, а на тачбольном поле — ключицу? ведь ловкач наш док! Надо с ним ухо востро держать!» И бац по спине великанской лапищей: принимаем в команду. Символический ученый, что-то вро­де домашнего любимца...