Хлебопашец

Сколько же сотен тысяч километров прошел этот человек по родимой земле, по любимой земле! «Жизнь прожить — не поле перейти» —говорит пословица, но перейти его бессчетное количество раз, и всякий раз с какой-нибудь тревогой, думой, заботой?! Год за годом, десятилетие за десятилетнем, всю свою жизнь он бессменно стоял на часах, никому не давая поле в обиду. Поле и истину.

И, вздохнув, с грустью заговорил о другом:

— Жаль вот, нет у нынешней молодежи прежней привязанности к земле. Молодым почему-то кажется, что труд земледельца — это черная, неблагодарная работа, не требующая ни знаний, ни напряжения ума. И думают-то так не только городские ребята, но и наши, деревенские, которые родились, выросли здесь, окончили сельскую школу. Окончили, но так и не узнали за все годы, что в поле человек имеет дело с природой, которая постоянно побуждает искать, думать, опытом проверять каждое положение науки. Не догадываются даже, как много еще тут неразгаданного, столько, что хватит дела не одному поколению...

И тут я приметил на табуретке книгу, которая, как мне подумалось, попала сюда случайно,— должно быть, забыл кто-нибудь из учителей. Ну, в самом деле, зачем Мальцеву могло понадобиться «Методическое руководство к учебнику «Русская литература для 8-го класса»?

— Расскажу сейчас, вот только приготовлю чай, а то что-то голодно стало,— откликнулся Терентий Семенович на мой вопрос. Выставил на стол чайник, заглянул в него, сходил в сени за водой, вылил в чайник и вытер руки.

— Пусть греется, а я расскажу, зачем понадобилась мне эта книга... — Он взял ее с табуретки и положил на колено. — На днях приезжали на экскурсию школьники из соседнего района. Разговорились. Вот я и поделился с ними, что очень нравятся мне слова из хорошо им известного литературного произведения: «Да, хлебопашец у нас всех почтеннее. Дай бог чтобы все были хлебопашцы!» Ребята в голос: «Кто писатель, какое произведение?»

«Гоголь Николай Васильевич, —говорю, —«Мертвые души». Небось проходили?»

«Проходили, — отвечают ребята, — Чичикова знаем, Ноздрева, Собакевича».

Вижу, учительница смутилась, однако за ребят все же заступилась: «Нет такого вопроса в программе, Терентий Семенович».

Может, и нет, только как же, думаю, учитель сельской школы пропускает такие прекрасные слова? Разве только потому, что помещик Костанжогло их произносит? Ну и что с того, что помещик? Это же позиция автора-патриота!..

Вернулся я домой, а успокоиться не могу — ответ учительницы из головы не идет. Взял в школьной библиотеке вот это «Методическое руководство», рекомендованное в помощь учителю Министерством просвещения РСФСР, и совсем расстроился. Действительно, основное внимание образам помещиков и чиновников губернского города, мимоходом — лирические отступления, но ни слова о тех размышлениях, на которые побудили автора все эти помещики и чиновники, образы которых рекомендуется изучать нынешним школьникам. А ведь размышления очень интересные...

Мальцев отложил «Методическое руководство» и достал из шкафа томик Гоголя, испещренный пометками:

— Почитай-ка вслух...

Я читал и ловил себя на мысли, что тоже, как и те школьники-экскурсанты, размышлений этих не помнил и читал их как бы впервые. Значит, надо будет перечитать.

За чаем Терентий Семенович вспоминал 30-е годы, первые годы колхозной жизни, когда опытничество на земле приобретало и размах и популярность. При каждом колхозе создавались хаты-лаборатории, опытники пользовались уважением, о них в печати рассказывали, их поддерживали научные учреждения. Движение это, бесспорно, сыграло свою роль в развитии науки и практики земледелия. Жаль, забыли мы о нем — и утратили кое-что полезное. Утратили чувство поиска, которое приносит человеку ни с чем не сравнимую радость.

По именам вспоминал своих любознательных юных помощников — много их тогда было, и все работали с увлечением. Но вспоминая, он никогда не жил прошлым, никогда не идеализировал его, а если о чем и жалел, то только вот о таких утратах полезного.

— Думается мне, что опытничество — самый надежный путь к тому, что мы называем привитием любви к земле, к хлеборобскому труду. Тут, на опытном участке, и может развиться у ребят любознательность, без которой не настроить их на большую цель в жизни.

Он говорил, а я вспоминал, как еще при первой встрече спросил его о местной школе, где Терентий Семенович бывает часто. Полагал, влияние Мальцева на юные умы и сердца должно быть огромным: ведь школа рядом с его домом, рядом с опытной станцией, и дом и станция видны ребятам из всех окон. Однако Терентий Семенович замялся и ответил не сразу.

— Случая такого, чтобы молодой человек пришел на опытную станцию и сказал: «Хочу заняться опытничеством, помогите», — не припомню за многие годы ни одного...

В ответе этом были и горечь, и недоумение, и разочарование.

3