ХМАРА

 За своими мыслями он и не заметил, как оказался на том самом мосту, где еще совсем недавно стоял я и предавался ностальгическим воспоминаниям. Холодные воды ручья манили его не меньше моего. Его изжарившееся под железными доспехами тело и раскалывающаяся от неимоверного жара и утреннего похмелья голова требовали прохлады. А поскольку он не страдал теми предубеждениями что я, то свернул с дороги, спустился к речному берегу и, осторожно ступая своими железными ботами, вошел в воду. Река была мелкая, с прозрачной ключевой водой и дном, устеленным округлыми камешками. На одном из таких камней он и поскользнулся. Подняв тучу брызг, доблестный рыцарь рухнул в воду. Пытаясь как-то удержаться, он ненароком зацепил руками отдыхавшего в тени берега сома. Рыбина, не привыкшая к такому хамскому обращению, испуганно метнулась вперед, врезалась головой в грудь уже начавшего подниматься рыцаря и, изрядно смяв его доспехи, убралась восвояси. А несчастный Георг, опрокинувшись на спину, словно перевернутый жук, беспомощно распластался на речном дне.

 -Господин рыцарь? Господин рыцарь! - позвал Велень, обеспокоенный долгим отсутствием своего покровителя. Никто не отозвался. Племяш великого Рока приблизился к краю моста и, вглядевшись в реку, ошалел от внезапно нахлынувшего на него ужаса. На дне реки, пуская пузыри, лежал рыцарь и не шевелился. Только его рот, разрываясь в беззвучном крике, всё еще открывался и закрывался, словно у выброшенной на берег рыбы. Перепуганный Велень ринулся к перилам, но, посмотрев вниз, передумал и побежал тем же путем, что тонущий в реке рыцарь. На берегу Судьбоносный замешкался. Перспектива оказаться в проточной воде его не прельщала, но и упускать шанс в виде новоявленного покровителя ему не хотелось. Поколебавшись, он всё же решился и, зажмурив глаза, прыгнул в реку приземлившись в точности на живот тонущего. От удара пятками рыцаря подбросило и согнуло пополам, его голова, облаченная во всё ту же кастрюлю, оказалась на поверхности, а изо рта выплеснулась набранная в легкие водица. Раздавшийся вслед за этим кашель возвестил, что доблестный рыцарь спасен.

 Выбравшийся на берег Велень дрожал от холода, но, пучась от собственного благородства, гордо расправлял плечи и вымученно улыбался. Через пару минут, кряхтя и отплевываясь, туда же выполз и благородный рыцарь. Подобное купание хоть и охладило разгоряченное тело достойного потомка не менее славного Вельстибюрга, но настроение ему отнюдь не прибавило. Больше всего на свете Георгу сейчас хотелось встретить врага и своим двуручным мечом изрубить его на мелкие кусочки!

 

 

 Не останавливаясь, мы пересекли долину и вскоре оказались на её окраине, вблизи почерневшего от времени и непогоды приземистого здания с крышей, покрытой полуосыпавшейся черепицей. Прямо за ним виднелся колодезный журавль, стоявший над недавно подновленным деревянным срубом и кривой оглоблей, вытягивавшийся вверх к солнцу. Свисавшая с него цепь обрывалась как раз посередине, ведра не было. Пришлось вынимать из заплечного мешка веревку и, положив большой камень на дно котелка, доставать воду им. Это досадное неудобство с лихвой компенсировалось холодной, чистой и вкуснейшей водицей.

 Пока я возился вокруг колодца, почтенный отец Клементий насобирал сухих веток и довольно шустро развел костер. Весёлые язычки пламени заплясали над сучьями, жадно слизывая мелкие капельки воды, оставшиеся на медной поверхности нашего походного "спецприбора". Медный котелок бабки Матрены служил нам не только для приготовления наваристых шей и каш, но и для заварки ароматного травяного чая. Мы готовили пищу, а в это самое время отец Иннокентий, расположившись в благодатном теньке, падающим от стены дома, закрыв глаза, усиленно бормотал какие-то молитвы. И закончил шептать их лишь тогда, когда взопревший на жаре отец Клементий радостно воскликнул:

 -Готово, рабы божии, прощу к столу! - и, перекрестившись, первым запустил ложку в котелок с наваристой пшённой кашей.

 Неспешно перекусив, а затем, попив чайку с булочками, окунаемыми в свежий пчелиный мед, мы предались послеобеденному отдыху. Точнее, это святые отцы завалились на боковую, что бы часок-другой вздремнуть и завязать жирок. А я, позволив себе лишь присесть в тени орехового куста, остался на страже. Первые полчаса прошли на удивление тихо и спокойно, а на тридцать первой минуте моего сидения до меня донесся смутно знакомый писклявый голос.

 -Это они! - из-за угла здания показался здоровенный рыцарь, ведущий в поводу довольно жалкую лошаденку. За ним, приплясывая от нетерпения, семенил наш недавний знакомец Велень. Он- то и указывал на меня своим грязным, кривым пальцем.

 При виде меня рыцарь опустил забрало и хотел было вспрыгнуть в седло, но еще раз покосившись в мою сторону, передумал. Презрительно хмыкнув, он намотал поводья на ветку ближайшего деревца, и решительно шагнул в мою сторону. Когда до меня оставалось метров восемь, громила остановился, и картинно опершись на эфес поставленного вперёд собой меча, церемонно представился: