Артём Медичи

Хмари. Вступление. Я, Лета. Слизистый путь

Вступление

Зона бывает разной. Но здесь, в Хмарях – своя Зона. И свои сталкеры, о которых никто и никогда не должен знать.

***

Это время зовется «пятью минутами жизни».

Таково правило: перед выходом – постой пять минут на пороге. Здесь, на старом погосте, на границе Хмарей, когда позади – тепло родных ковенов, а впереди – неизвестность. Вернусь ли я? Не знаю. Впустит ли меня мир обратно? Не знаю.

Рада ли мне будет Хмарь?

Трижды не знаю.

Затем и даны пять минут: забыть себя. Мысли свои забыть. А потом – вспомнить, заново набрать на бездушную куколку имя, одежду, снаряжение. Мысли – оставить, они в Хмарях не нужны. Как не нужны пистолеты и ружья.

Хмари вообще не уважают металл.

Я, Лета, чье имя – пыль под ногами, иду в Хмари, чтобы…

***

Тихо здесь сегодня. Крохотное кладбище, всего два десятка могил. Там, за едва различимой радужной пленкой, куда больше старых костей. И не очень старых. И совсем молодых. Хмари не любят мысли. Войдешь обеспокоенный, в раздумьях – вовсе не выйдешь. Старики говорят, весь мир такой, только в мире это не так заметно. Может быть.

Со мной что угодно – может быть.

Вон они, Хмари. Покачивается тростник с рогозом. Хорошие, славные шишечки… Помню, как-то табак у меня кончился, попробовал покурить. Больше не хочу. Бросил после этого. Такое привиделось… Упаси Дух поймать глюки в Хмарях. Этого добра и так на каждой кочке хватает, а уж если добавить из трубочки – пиши пропало.

Интересно, правда? Хмари не переносят сигареты. Курить-то их можно, только чаще всего эффекта нет. Как траву куришь, даже дым в голову не дает. Отвратно. Только и выход – трубка. А лучше всего бросить, раз уж всерьез туда идешь.

Много мыслей. Прочь. Пусть будет чистая, холодная голова.

Я, Змей, чье имя – пыль под ногами, иду в Хмари, чтобы…

***

Я, Кустарь, чье имя – пыль под ногами…

***

Я, Скар…

***

Тихо сегодня над Хмарями. Будет дождь – мелкий, «сетчатый», он канет в болота водяной пылью, осядет на лицах и плащах. Здесь нет радиации, нет сошедших с ума электростанций, здесь не шастают залетные птички с «макарошками» и подручным хламом, с сытыми, злыми глазами. Здесь вообще нет людей – только монстры, чудовища… и те, кто проходит мимо.

Ворон ворону…

Кто мы? Мы все еще люди? Вряд ли.

Тихо над Хмарями. Солнце, как обычно, спрятано за толстым слоем туч. Так надо; так будет. Солнце, живительная звезда, чьим светом согрето все сущее – здесь, в Хмарях, оно само превращается в монстра. Самого сильного, самого ужасного. Один ясный рассвет – и болота вскипают чужой силой, кровь застигнутых стихией ревет в жилах Рейхенбахским водопадом, и никто не услышит крика, выброшенного в пропасть. Нужно не более получаса, чтобы тело растворилось в солнечной буре. И не более минуты, чтобы распалась душа.