Хмель

– Господа! Мне известно про фракция большевикоф, – напомнил о своем существовании мистер Серый Черт, подвигаясь к генералу с той американской невозмутимостью и свободой, как это принято в кругу близких единомышленников. – Был съезд социал-демократическа парти, мм, не могу назвать город, но не в России, нет, нет! На том съезде парти принимал свой программа. Выступал два лидер парти: русски эмигрант Ленин и философ Плеханов, гуманист, демократ. Лидер Ленин требовал железной дисциплина парти. Философ Плеханов призывал к свободе, гуманизму. Было голосование по двум принципам. Принцип Ленина получил большинство голосов и стал потому большевик.

– Вот как! – надулся генерал, недовольный развязностью американца. – Не знаю, господа, где и как образовались большевики, да и не хочу знать, извините. Но вот то, что говорил на митинге седьмого полка прапор Боровиков, могу констатировать как призыв к деморализации армии, к поражению. Да-с!

– У них такой программа, – не сдавался Серый Черт, не обращая внимания на кислую физиономию его превосходительства. – У них такой программа, господа! Лидер Ленин призывал к поражению России в Русско-японской кампания, чтобы через поражения на фронте свергнуть самодержавие и захватить власть. И революция была в тысяча девятьсот пятый год. Но тогда не был Временный правительств, через который большевик могут захватить власть. Такой их программа! Деморализовать армия, глубокий тыл, вызвать хаос во всей России и захватить власть.

Господа подавленно притихли. И джентльмен Востротин кое-что знал о большевиках, и Гадалов, и атаман Сотников, и те трое в штатском с военной выправкой, следующие как тень за генералом Коченгиным. Знали и помалкивали, как молчат люди о злополучном неизлечимом недуге, чтобы не травить душу. И кто из них, из присутствующих, не помнил события девятьсот пятого года в Красноярске, во главе которых стояли социал-демократы большевики?!

Евгения Сергеевна представила гостям бывшего помощника военного атташе в союзной Великобритании подполковника Владимира Михайловича Юскова, тридцатисемилетнего мужчину, холостяка, белобрысого и белолицего, как женщина.

Подполковник, в свою очередь, представил своего заморского друга, мексиканского революционера, майора мексиканской армии Арзура Палло, русского эмигранта с 1905 года, что не очень-то обрадовало гостей. Еще один из 1905-го!..

Чевелев недоумевал: русский – и вдруг Арзур Палло. Из армян, что ли? Подполковник Юсков разъяснил, что так прозвали в Мексике Арсентия Ивановича Гриву, участника восстания московских рабочих в 1905 году, бежавшего потом за границу, сына известного минусинского ссыльного народовольца Ивана Прохоровича Гривы.

Арзур Палло, одногодок полковника Юскова, седеющий брюнет гвардейского роста, с глубокими шрамами на щеке и лбу, в армейском френче без погон, в бриджах и в ботинках с крагами, сдержанно ответил Чевелеву о годах эмиграции, заметив, что он рад возвращению в Россию, тем более что самодержавие рухнуло: «Подгнившие устои русского самодержавия не выдержали и распались. Вчерашние вершители судеб страны сошли со сцены, уступив свое место народу, революции». И что «Россия теперь возродится, как сказочная птица феникс из собственного пепла, и станет свободной, социалистической».

Такое предсказание русского мексиканца подействовало на всех гостей как холодный душ в сорокаградусный мороз.

Генерал Коченгин, подергивая плечами, отошел с атаманом в сторону, а за ним офицеры. Гадалов и Востротин попытались уйти, но их успела перехватить хозяйка.

– Прошу к столу, господа! Мы же собрались не митинговать, надеюсь?

Господа обрадовались: наконец-то настал час подзакусить и выпить.

Все это время Дарьюшка сидела как на иголках. И верила и не верила. Неужели он жив? Неужели?!

– Голубушка, что с тобою? – стиснула руку Дарьюшки старая дева.

– Ничего, – очнулась Дарьюшка.

– До чего холодная у тебя рука! Зову, зову, не слышишь.

Подбежала Аинна, румяная, возбужденная, круто развернулась, обняла Дарьюшку, спросила:

– Слышала, что говорил генерал про прапора Боровикова?

– Д-да.

– Он назвал вашу Белую Елань. Это не тот большевик, про которого ты говорила?

– Было… извещение, – машинально промолвила Дарьюшка, судорожно сцепив пальцы и хрустнув суставами.

– Какое извещение?

– О смерти. Погиб в боях с немцами.

– Ты про кого?

– Ну, про… Боровикова.

– Ничего не понимаю, – тряхнула каштановыми локонами Аинна и позвала тетушку с Дарьюшкой к столу.

– А вы меня поддержите, барышни, – попросила старая дева. – Мне ведь подпорки нужны. Подагра, подагра.

Устроив тетушку с подругой в обществе его преосвященства и мистера Серого Черта, Аинна облюбовала себе местечко, втиснувшись между подполковником Владимиром Михайловичем и Арзуром Палло.