Хмельницкий.

Томиленко по-своему расценил маневр гусар. Вместо нападения на них с фланга приходится принимать бои с фронта. Количественное превосходство гусар не страшило его. Но во время этого неожиданного маневра гусар казаки оказались под косогором. В эти считанные горькие минуты и зацепили гусары своим крылом казаков. Они выбили из седла четырех казаков, потеряв лишь одного своего. Но преимущество стремительного удара с холма на этом и закончилось. Сам Томиленко повел своих молодцов на врага, молниеносно сразив двух гусар. Один из них, с рассеченной пополам головой и шлемом, тут же свалился с лошади. Только перо от шлема закружилось в воздухе.

И как раз в это время на том же холме, с которого напали на казаков Томиленко гусары, появились лисовчики Ивана Сулимы. Гонец от полковника Жмайло предупредил их, чтобы они осмотрительно продвигались к Киеву. А здесь они услыхали шум боя и с ходу включились в него. Сулима первым ринулся на гусар, сразу поняв, что творится за холмом. Только крикнул:

— Гусары напали на батька Нестора!..

И» полетели головы захваченных врасплох гусар. Сотники гусар хотя и заметили появление казаков, но уже сделать ничего не могли. Даже удрать не успели. Неосмотрительные гусары полегли при первой же стычке с казаками.

Трубачи затрубили отбой. Ротмистры указывали им путь к отступлению. Опытные ротмистры повели гусар в покуда еще открытую, спасительную щель между двумя колоннами казаков на васильковскую дорогу, на Белую Церковь.

Чарнецкий не мог понять: что же произошло? Когда гусары налетели на казаков Томиленко, ротмистр оставался на опушке леса. Наблюдая за боем, он сгоряча рассекал карабелей воздух. Увлекшись, не заметил, как оказался отрезанным от остальных гусар. А когда увидел отступавших гусар, пришел в недоумение. У него даже мелькнула мысль, как он накажет подхорунжего Скшетуского, бежавшего впереди отступающих.

И не успел опомниться, как сотник лисовчиков, подскочивший сбоку, выбил у него из рук карабелю. Казак уже занес было саблю над головой ротмистра.

— Стой, сотник! Это же Чарнецкий, «пся крев»… Штаны ему, штаны надо снять! — крикнул Скидан, подлетая с другой стороны.

Из-за страха Чарнецкий не почувствовал боли в руке, из которой выбили карабелю. Ему даже показалось, что действительно треснули по швам его гусарские рейтузы. Единственная надежда у него теперь на коня. Он пришпорил его и понесся, опережая изнуренных казацких коней. Чарнецкий заметил, как последний из гусар скрылся в придорожном лесу, где они отдыхали на рассвете.

«Штаны ему, штаны надо снять!..» — до сих пор звучали у него в ушах слова Скидана, словно стегая его плетью позора.

Наконец издевательские выкрики затихли, прекратилось преследование. О, Сулиму Чарнецкий хорошо помнит по встрече с ним на чигиринской дороге, когда в молодости был гусаром у старосты…

— Карабеля моя, гунцвот… карабеля сломалась в поединке с Сулимой! — неистово крикнул он подхорунжему, поджидавшему его вместе с гонцом от Конецпольского на опушке леса.

— Приказано немедленно возвращаться в Белую! — перебил его гонец.

— Езус Мария! — только теперь облегченно вздохнул Чарнецкий. — Прошу ни слова пану гетману об этом несчастливом для нас нападении разбойников, пся крев!.. Так изменила мне фортуна…

25

Богдан не получал особого удовольствия от посещения балов у Потоцких. Бывая в доме вельможи, он не чувствовал себя так же непринужденно, как в кругу молодого Станислава Потоцкого в Кракове. И он решил больше не ходить на вечера.

Но дать себе слово было легче, чем сдержать его, будучи в таком окружении.

Однажды осенью, в обеденную пору, в имение Потоцких приехал сам польный гетман. Гость высокий и весьма желанный для живущей вдали от Кракова каменецкой шляхты. Богдана не удивил этот приезд Конецпольского к Потоцким. Пути гетмана всегда лежат по ветру государственной политики. Значит, ветер повернул в сторону Днестровского пограничного округа. Гетман возвращается с Днепра — это было известно Богдану. Ему хотелось поподробнее разузнать о походе гетмана на Украину, зачем он туда ездил, в каких местах побывал. Гостил ли он на Украине только со своей гетманской свитой или же с войском?.. По-видимому, и Станислав Хмелевский приехал вместе с гетманом, он теперь всегда сопровождает его.

Во время таких размышлений и нашел его на хозяйственном дворе Станислав Хмелевский с дворецким. Богдан обрадовался другу. Хмелевский заговорил первый, обнимая Богдана.

— Разве легко найти тебя, так занятого делами? — упрекал он Богдана.

— Стась, милый. Я погибаю тут в одиночестве… — искренне признался Богдан. Он хотел рассказать другу, что тоскует, не находит общего языка с хозяевами.

— Погибаешь?.. Я бы этого не сказал. О конюшем здесь такая слава ходит. — И Хмелевский переглянулся с дворецким, даже подмигнул, вызвав у того улыбку.

— Да… — по-своему расценил эти намеки и улыбки Богдан.

— Ну, пошли. Пан гетман хочет поговорить с тобой об одном важном деле… Мы недолго задержимся в этом уютном уголке: наверное, поедем в Варшаву, где, видимо, проведем зимние праздники.