Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Оставляя в стороне спорные положения этой концепции, нельзя не согласиться с автором, что в столкновении двух сверхдержав на Корейском полуострове собственно корейские интересы были отодвинуты на задний план. В неоднократно опубликованной за последние годы беседе Сталина с Чжоу Эньлаем 20 августа 1952 г. советский лидер, настаивая на продолжении войны ради ослабления престижа США, их глубокого вовлечения в дела Дальнего Востока и отдаления мирового конфликта, которого он опасался все послевоенное десятилетие, отметил: «Северокорейцы ничего не потеряли, кроме жертв, которые они понесли в этой войне». И далее: «Конечно, надо понимать корейцев – у них много жертв. Но им надо разъяснить, что это дело большое»⁹.

В свете новых документов все больше проясняется вопрос об истории переговоров о перемирии в Корее, которые официально начались 10 июля 1951 г. в Кэсоне. Несмотря на недостаточность документов, чтобы в полном объеме осветить как предысторию мирных инициатив, начало которых относится к июлю 1950 г., так и секретные переговоры представителей СССР, Великобритании и США с участием известного дипломата и историка Джорджа Кеннана, а также неоднозначную позицию и инициативы китайского руководства, этот вопрос отличается наибольшей согласованностью мнений. Исследователями отмечается заинтересованность Сталина, озабоченного ситуацией в Европе, в том, чтобы США как можно дольше были вовлечены в конфликт на Дальнем Востоке. Обращается внимание на амбиции как СССР, так и США, не желавших первыми предлагать перемирие. Подчеркивается решающее значение поворота во внешней политике СССР после смерти Сталина и влияние протестного движения в различных странах мира против Корейской войны.

Освещение военных аспектов войны в Корее в основном представлено исследованием действий ВВС с обеих сторон. Однако особенное внимание уделено советской истребительной авиации, главную ударную силу которой составляли самолеты МиГ-15 и МиГ-15 бис. В Корейской войне участвовало около 70 тыс. личного состава советских ВВС¹⁰

. Значительный вклад в освещение данного вопроса внесли работы А.С. Орлова¹¹, как участника событий и известного военного историка. Также надо отметить труды В.А. Гаврилова и выпущенные в 2006–2007 г. книги И. Сейдова (в том числе в соавторстве с Ю. Сутягиным, сыном известного аса Николая Сутягина, сбившего 22 американских самолета)

¹². Помимо помощи в небе Кореи с учетом не только новых документов, но и мемуарных свидетельств российскими исследователями в цифрах показаны большие объемы другой советской военно-технической помощи Северной Корее и КНР. Эта помощь ложилась тяжелым бременем на разрушенное Второй Мировой войной народное хозяйство СССР. Документально также подтверждается, что Сталин всячески дистанцировался от вовлечения других родов советских вооруженных сил в корейский конфликт, чтобы не спровоцировать начало большой войны с США. Советским военным советникам разрешалось действовать только при штабах северокорейской армии и войск китайских добровольцев. Тем не менее из-за опасения перерастания конфликта в мировую войну на границах с КНДР в боеготовности находилось 5 советских бронетанковых дивизий и 5-ый и 7-ой Тихоокеанский флот СССР в Порт-Артуре.

Новым взглядом отмечено и исследование роли ООН в Корейской войне. Этой проблеме посвящена уже упоминавшаяся монография Ю.В. Ванина «Корейская война (1950–1953) и ООН», которая вышла в свет в 2006 г. На основе рассекреченных документов Архива внешней политики, документов партийных архивов и уже опубликованных документальных свидетельств автор освещает роль ООН как главного инструмента трансформации локального конфликта в международный. Иными словами, вопреки миротворческим функциям ООН, она предстает в Корейской войне как воюющая сторона¹³

. В этой связи значительное внимание Ванин уделил политике США в корейском вопросе, их инициативе вмешательства во внутрикорейский конфликт с учетом проамериканского соотношения сил в ООН в тот период. Касаясь все еще спорного вопроса о неучастии советского представителя в Совете Безопасности Якова

Малика, когда принимались резолюции Совета Безопасности 25 и 27 июня 1950 г., с которых началось прямое вмешательство ООН во внутрикорейский конфликт, Ванин однако не вносит ясности в этот вопрос. Он лишь ограничивается замечанием о том, что Москва выжидала дальнейшего развития событий в Корее и в ООН¹⁴.