Хочешь мою жизнь? (СИ)

Развлечение мне понравилось. Молодец, позаботился – и вкусно, и обслуживание хорошее, и место неплохое. И спутник у меня не менее «вкусный», чем блюда в ресторане. В конце обеда я подсела к нему, взяла бокал, и непринужденно положила руку ему на бедро. Он дернулся и посмотрел на меня ошеломленными глазами. Я спокойно провела ладонью по бедру, потом по ягодицам, плотно обтянутым тканью брюк, и… больше ничем. То есть я-то помню, что мои веревочки он надел вместо своего белья, так что без брюк выглядел бы весьма пикантно. Но, на его счастье, об этом никто никогда не догадается. Здесь – ладно, пусть не догадываются. А вот на Венге я бы обязательно постаралась им похвастаться. А здесь я просто подразню его, поиграю, наслаждаясь возмущенно-ошалевшими взглядами. И его смущением. Боится, что кто-то из гостей или персонала заметит наши развлечения. Ладно, мои развлечения. Но если он надеется на проснувшуюся у меня жалость – зря. Сам виноват, дразнил мои инстинкты.

***

Вернулись домой. Я раздумываю, стоит ли как-то корректировать свои планы после приятно проведенного дня. В ресторанчике Кир меня завел, а их общественные места совершенно не приспособлены для игр с мужчинами. Поэтому весь мой настрой пока остался со мной…

И вдруг это чудо выдает такую странность, словно где-то вейдже нашел и хлебнул его от души:

- Ну, я хотя бы заслужу порку, - говорит он и кладет руки на мои ягодицы. Мои! Да ты смертник. Знаешь, сколько ты уже всякого заслужил… Хотя неожиданно понимаю, что мне даже нравится это извращение: приятно робкое и восхищенное касание мужских ладоней сквозь тонкую ткань юбки. Я даже хочу, пожалуй, чтобы он понял, что под тканью почти ничего нет, только тонкие ниточки стрингов. Сегодня я под настроение тоже решила надеть именно их. А то, что сейчас накажу его с таким размахом, как не позволяла себе раньше, добавляет мне просто нереального удовольствия. Да, наказание надо заслужить! Тогда и для меня оно слаще.

Забавно, что я нисколько не боюсь насилия со стороны этого мужчины. Он не способен на это. А то, что на самом деле он может просто уйти и избежать запланированного наказания, и я даже не буду его удерживать, придает всему блюду особую остроту. Это вам не Венга, где не уйдешь из дома и не сбежишь с планеты. Он сам отдается мне. Сам!

- Будет очень больно, - почти с восторгом обещаю я, убирая его руки. Он не сопротивляется. – И неприятно, и унизительно. Пожалуй, последнего даже больше.

Неужели он старался дать мне повод? Это было бы слишком идеально. Просто решил пошутить? Больно ему будет от этой шутки. Или доказать, что он все же мужчина? Ведь на этой планете они так себя ведут?

Ну, что ж, как почувствовал, что мне сейчас нужно. Мне нужно много сил, очень много сил на будущее, чтобы сдерживаться. Потому что любимая мною Елена Павловна временно перевела несколько человек в другой офис, куда она чаще всего наведывается. И мне тоже «повезло».

Глава 57

Лайна

- Ну, что же, наконец-то ты заслужил пробку. И сейчас отказы не принимаются.

Далеко ходить мне не надо – все приготовлено заранее.

- Давай, становись удобнее. Не для тебя, для меня удобнее. Пока можешь просто опереться на стол.

Легким шлепком придала ему нужную позу, и взяла смазку.

- Раздвинь ягодицы.

Выдерживает характер, не отказывается, не просит не трогать. Зато не слушающимися пальцами неумело старается раздвинуть свои половинки. Я прохожусь смазанными пальцами по упругим ягодицам, ныряю между ними, нахожу сжавшееся колечко мышц. Либо девственник, что неудивительно на этой планете, либо очень давно ни с кем не был таким способом. Да, есть такое развлечение – лишать наложника девственности. Правда, для этого еще надо найти такого, эти девственники разве что на дальних хуторах сохранились. Ну, либо вот такой инопланетник попадется.

А вот мой инопланетник явно усилием воли удерживает себя на месте, пока я проталкиваю маленькую, просто микроскопическую пробочку. По сравнению с теми игрушками, которыми пользуются у нас – вообще говорить не о чем. Да, порвать в таких играх – как нечего делать. Повезло тебе, что ты попался мне здесь, а не там.

Да, знаю, что наказываю, что он специально нарывался, но мне внезапно становится остро жаль его. Эй, мне только эмпатии не хватало! Тот гипноз, которым в большей или меньшей степени владеет каждая госпожа, сочувствие к чужой боли точно не должен подразумевать.

Но я все же наклоняюсь над ним, почти ложусь грудью на его спину, и тихо говорю на ухо:

- Что, неужели так плохо? Не больно же! Ты почти ее не чувствуешь.

- Не больно, - хрипло соглашается он. Ну, в сознании, говорит – значит, живой и здоровый.

- На наказание сам нарвался, - продолжаю я.

- Да, я не отрицаю, - чуть оживает он, и почти смеется. – Лучше уж раньше, чем позже.

- Тоже верно, - усмехаюсь я. Не стану учить его, что это госпожа определяет, когда и как наказывать. Сейчас у нас желания совпали.