Хочу быть богатой и знаменитой

— Алинка? Да, внучка Натэллы. Никуда не годна. Ленива, корыстна, завистлива и бестолкова. Бабка с ней носилась, как с писаной торбой, а она сидит по сю пору в думках как с папиной шеи на мужнину пересесть. Ох и помучилась с ней Регина.

— Подожди, пап, так начальника орготдела зовут…?

— Воронова, Регина Александровна Воронова!

— Да уж, досталось, Регинке, — Каратаев попивая чаек, жмурился как сытый кот и мотал головой.

— А потом и нам. С этой Алинкой-«красой» чуть на два лимона не влетели. Ирэна отшептала.

— И не говори! — Каратаев кивал, соглашаясь. А отец продолжил:

— Алинка закончила иняз. Ее взяли не только помощником Регины, но и переводчиком. Похоже, училась краса с пятое на десятое, чтоб только диплом получить, ей и достаточно. Как дошло до работы, как говорила моя бабка — ни петь, ни свистеть.

На ту пору, мы немцев ждали. Вот сейчас вспоминаю и думаю, знал бы тогда об этом, с ума бы сошел от страха опозориться перед заморскими-то гостями. А Регина — она умница. Сразу просекла, что к чему и помчалась в университет к знакомой на факультет иностранных языков. Что там, да как, не рассказывает, а только на переговорах в зале уже была девчушка совсем юная, и видно было, что ее только сейчас переодели-переобули.

Вячеслав Аркадьевич с ухмылкой на лице фыркнул:

— Представь девочку-подростка, угловатая, сплошные локти-коленки, все одергивает на себе пиджачок, об юбку ладошки вытирает, а в самом дальнем углу сидит паренек, очки на носу, в ноутбук не мигая смотрит, а пальцы как будто сами по себе по клавиатуре бегают. Нам всем не до подробностей было, кто сидит, где сидит, что делает. У нас первые переговоры. Волнуемся страшно. Контракт на два миллиона. Тогда это были не деньги — деньжищи!

Он взмахнул руками, подтверждая свои слова.

— Видно было — девочки волнуются, а как только немцы заговорили, то Тоша про все забыла и выдавала нам синхронный перевод — это вообще-то считается высшим пилотажем среди переводчиков. Эти-то на каком-то местечковом диалекте рокотали, а она не струхнула, переспрашивала, уточняла. У нас велась запись тех переговоров. Потом дали спецу послушать и запись, и перевод, так он сказал, что перевод делал человек, который всю жизнь прожил в Германии и с детства говорил на двух языках. О как!

Александр Иванович сделал очередной глоток ройбуша и поморщился.

— Переговоры закончились, страсти улеглись. Зовем на ковер Регину, рассказывай, что и как. Она и поведала, что декан указала ей на Таню Коркину, но к ней в обязательном порядке прилагался Эммануил Пряхин.

— Детдомовские они, — Каратаев вздохнул и продолжил, — вышли из детдома, как вышли — сбежали. Что там было, одному Господу Богу известно, но как только Эмику исполнилось восемнадцать, от собеса дали им комнатку убогую, одну на двоих. Прибил бы крыс канцелярских! Не родственники, к тому же разнополые — безобразие! Но им деваться некуда. Вот и держатся они друг за друга. А дети талантливые.

— Вот такие ребята, — Александр Иванович поднял большой палец вверх.

— Регина перед переговорами приодела их на свои деньги, чтобы выглядели по-людски. На другой день пришли, вещи назад принесли, вернуть хотели, так их охрана не пустила — так были бедно детки одеты.

Каратаев вздохнув, аккуратно поставил пустую чашку на столик:

— Регина и приняла их под свое крыло. А Эмик — он программист, компьютерщик Божьей милостью. Так что мы не потеряли, а только приобрели. Вот такая история!

В кабинете стало тихо, каждый думал в этот момент о своем.

Открылась дверь кабинета:

— Здравия желаю!

Все дружно повернули головы в сторону вошедшего. Военная выправка, громкий голос, четкая дикция выдавала в нем начальника службы безопасности.

— Про детей полка речь? Хотел про них же спросить. Александр Иванович, Эммануила на завтра к своим забрать могу? Они говорят, что систему видеонаблюдения перетряхнуть надо. Пусть посмотрит? В прошлый раз малец там пошаманил, что-то перенастроил и все нормально пошло. Как ситуация складывается? На завтра?

Генеральный кивнул:

— Про них поговори с Вороновой. Может и найдет для твоих героев время.

Ожил интерком:

— Роман Александрович, Воронова подошла.

— Пусть войдет, — Александр Иванович встал из-за стола и пошел к двери.

Тимур и Роман переглянулись и тоже поднялись.

В кабинет вошла золотоволосая девушка. Хрупкая фигурка, невысокий рост, красивые кисти рук, держащие папку, они кажутся такими тонкими, почти прозрачными. Большие голубые глаза с такой печалью где-то на дне, что хочется заглянуть в них еще раз, а может и не раз, чтобы убедиться, что не привиделось, не померещилось. И плечи, как-то странно она держит плечи, как будто потревожить боится. А как забудется и расслабит мышцы, и вдруг замирает, чуть-чуть закусив нижнюю губу.

Тимуру показалось, что вошла девочка, только она очень-очень старается быть взрослой. Этакое противоречие между миниатюрной фигуркой и уверенным поведением взрослого человека. И глаза, которые выдают не возраст, нет, выдают какой-то печальный жизненный опыт.

Улыбнулась краешками губ:

— Здравствуйте! Александр Иванович, вы просили зайти.