Хочу всё знать [1970]

В Воронеже, зайдя в земскую губернскую управу, Грач узнал, что прошедшей ночью в Киеве были массовые аресты. Он поспешил на вокзал и сразу же «уловил наблюдение» (это строчки из рапорта сыщика, чиновника по особым поручениям при московском охранном отделении).

Грач подозвал носильщика, сунул ему деньги и преувеличенно громко потребовал купить билет до Москвы во втором классе, а сам, выскользнув из зала ожидания, сел в поезд до Задонска. Следом за ним в вагон вошёл субъект неопределённого возраста. По его ощупывающему взгляду Грач понял: это филёр.

Грач незаметно выбрался на площадку и на полном ходу выпрыгнул с поезда. Он был хорошо тренированным человеком, поэтому смелый прыжок прошёл благополучно. Правда, Грач сильно ушиб ногу, но всё-таки мог двигаться. В придорожных кустах он подыскал крепкую сучковатую палку и, опираясь на неё, прихрамывая, постарался уйти подальше от железной дороги. Бауман был твёрдо уверен, что его будут искать.

Если раньше модная одежда заграничного покроя была надёжным щитом от филёров, то здесь, в сельской местности, она могла стать помехой. Грач не сомневался, что на первой же большой станции прозевавший сыщик даст знать о его побеге местным властям, а те, в свою очередь, по телеграфу предупредят о беглеце всех уездных исправников. Расспрашивать о дороге крестьян было бессмысленно, а обращаться к старостам деревень небезопасно.

Как быть? Нога болела всё сильнее, да и голод начинал давать себя чувствовать. На счастье, Грачу встретились розвальни. На них он доехал до большого села Хлевного. По дороге, разговорившись с мужиком, Грач узнал, что в селе есть ветеринарный врач Вележев. Коллега по профессии!

Придя к Вележеву, Грач прежде всего осведомился, одни ли они в квартире. Хозяин, внимательно осмотрев гостя, утвердительно кивнул головой и сказал, что он может быть с ним совершенно откровенным.

Грач рассказал Вележеву всё, утаив, однако, своё подлинное имя. Затем он попросил накормить его и указать дорогу до ближайшей железнодорожной станции. Вележев ответил, что обед у него будет только в три часа, и тут же, под предлогом посещения амбулатории, вышел.

Очень скоро Николая Баумана арестовали.

Несколько месяцев спустя ленинская «Искра» писала: «Долг сослуживцев Вележева наказать предателя открыто выраженным презрением».

Ратаев в «Записке для памяти» писал своему начальству:

«Представляя при сем вашему превосходительству справку о задержанном в Задонском уезде Николае Баумане, обязываюсь добавить, что П. И. Рачковский перед отъездом говорил мне, что, по имеющимся у него сведениям, Бауман один из самых серьёзных деятелей и притом очень практический человек. Арест его — трудно вознаградимая потеря для революционной организации „Искры“. За границей он у них работал в качестве наборщика. На него же было возложено распределение изданий „Искры“ между всеми выдающимися центрами Германии, а также водворение искровских транспортов в Россию».

Баумана под усиленным конвоем отправили в Киев, где шеф жандармов генерал Новицкий мечтал устроить грандиозный процесс.

ЗАГОВОР

Лукьяновка стояла на отлёте. Из города к ней вела одна улица — Полтавская, застроенная низкими хибарками. Вокруг тюрьмы огороды да овраги, заросшие высокой травой.

Режим в тюрьме был сравнительно вольный.

После широкой волны забастовок, студенческих манифестаций и демонстраций пятьдесят одиночных камер правого крыла тюрьмы (они назывались политическим корпусом) оказались переполненными. На смену одиночкам-интеллигентам пришли рабочие и студенты. Теперь изолировать каждого арестанта стало невозможно. Это невольно повело к ослаблению режима. Уж кто-кто, а политические заключённые знали, что только выработанными сообща условиями они могут добиться ещё больших свобод.

Так и случилось. Администрации пришлось идти на новые послабления в режиме.

Многие студенты имели влиятельную родню. Посыпались прошения, в тюремной конторе участились телефонные звонки, а судебные чиновники стали вдруг довольно часто ощущать приятный холодок крупных денежных купюр. Но как улучшишь условия для отдельных лиц, когда тюрьма переполнена? Никаких «но» родственники слышать не желали. Раз вы взяли деньги — действуйте. А как — это уже не их дело. И судебные чиновники начали рьяно помогать расшатывать дисциплину в тюрьме.