Ходоки во времени. Освоение времени. Книга 1

Будущее – непреодолимая отвесная стена, истекающая туманом настоящего. В будущее, как будто, для него и иных ходоков дороги нет. Даже если попробовать, то вечно наступающее настоящее не даёт возможности даже притронуться к монолиту будущего.

Прошлое – бескрайняя равнина. В близком прошлом – на сорок-пятьдесят, а, может быть и на двести тысяч лет – плоская, как столешница огромного стола, по которой можно идти без устали. Дальше – рытвины, овраги, затрудняющие движение, но, в принципе, преодолимые препятствия и во времени и в пространстве.

Ограничение – предельное прошлое – проходимые горы, которые, чем глубже в минувшее, тем выше, неприступнее, хотя можно найти лазейки, горные тропинки и расщелины, чтобы проникнуть дальше и дальше в бездну тысячелетий.

Диапазон Ивана громаден по сравнению с другими ходоками – сотни тысяч лет.

Потому он – КЕРГИШЕТ.

В поле времени и в горах есть участки, закрытые для него и во времени, и в пространстве, в точках зоха, как говорят ходоки. Это те места на поверхности Земли, которые в данной точке зоха могли ещё не существовать в таком виде, чтобы в них была возможность выхода в реальный мир для ходока. Это не существующие участки суши: материки или острова, покоящиеся пока что под толщей океанов, морей и озёр; вулканы, другие аномалии. Либо иные закрытия – дважды в одну точку зоха не войти, или он не нашёл покуда способа в них побывать, проникнуть: обрывистые ущелья, бездонные колодцы, столбообразные пики.

Закрытия могут создавать и сами ходоки, если не желают, чтобы кто-то последовал за ними. Но обладателей таких способностей – единицы. Сам КЕРГИШЕТ смог это делать, спустя лишь долгое время.

Как видят время и поле ходьбы другие ходоки? По-разному.

Будущее – либо пропасть, край которой нарастает настоящим, либо гасимое настоящим слепящее сияние с таким жаром, что приблизиться и преодолеть преграду нет сил. Могут быть действующие на мозг звуковые эффекты, а то и влияние на органы чувств или на весь организм ходока: боль, слепота, рвота, необъяснимая неспособность сделать шаг вперёд – в будущее.

Прошлое и ограничения.

Проявлений множество: постепенное понижение дна безбрежного моря; болото, шаг за шагом становящееся непроходимым; встречный ветер, крепнущий во всё более дальнем прошлом, на границе доступности буквально выбрасывающий ходока вперёд во времени. А то и страшный холод и сильная жара; увеличение тяжести, буквально раздавливающая тело. Порой беспричинный до потери сознания смех и ослепляющие безудержные слезы; одуряющая икота и кашель. И многое другое.

У Сарыя, учителя Ивана, – камушки, как тот выражался. Вначале, в близком прошлом, мелкие, не мешающие ходьбе. Потом – покрупнее, затем вообще большие по величине, но реже, а между ними – провалы. Кое-где можно перепрыгнуть с камня на камень, а где и нет. Потому-то Сарый повисал у него на руке, когда они во время учебной ходьбы приближались к его границе доступности – дальше не прыгнешь, так что Иван просто переносил его через провалы.

Симон всю жизнь ходока во времени передвигается по льду. Это его дорога времени, это его поле ходьбы. Лёд по направлению к прошлому исподволь истончается, грозя провалиться под ним. Прогибается, потрескивает – предупреждает.

У дона Севильяка – своё. У него мало-помалу разрежается воздух, ему трудно дышать.

– Может быть там безвоздушное пространство, – громоподобно восклицает он, бешено выкатывая и без того до невозможности выпуклые глаза.

Иван как-то ему посоветовал воспользоваться аквалангом.

И однажды состоялась умопомрачительная картинка – дон Севильяк в акваланге с баллонами воздуха за спиной. Лишь во сне подобное может присниться. Уж лучше бы не советовал. У бедного верта на временной границе разрежение настоящее, и дона Севильяка стало вспучивать и норовить пустить на разрыв. Весёленькое дело!..

Да, летит неудержимо вперёд время, рождая и убивая поколения людей, хороня в забвении миры и поступки, вспыхивая сверхновыми на небосклоне и сокрушая горы, беспрерывно высекая будущее из неведомой субстанции мироздания.

Крути скрипучие колёса

Бесценных лет, седой Эон…

Ещё не зная о себе, как о ходоке во времени, будучи студентом, Иван сочинил стих, начинающийся этими словами…

Кто взнуздал этого коня и куда его направляет?.. Не важно! Важно, что в его промелькнувшей тени образовалось нечто, позволяющее ходить во времени, посещать прошлое – эти упорядоченные, но жалкие руины многообразного будущего.

Поле ходьбы

Симон явно выбирал время для разговора с Иваном в те часы, когда Сарый, громко храпя, спал. Или так уж получалось.

В этот его приход на дворе уже стояла глубокая ночь. За окном успокоилась улица. Был слышен каждый шорох, возникающий в многоквартирном доме. Иван заканчивал ставшую традиционной уборку в прихожей после безалаберщины учителя, до сих пор не привыкшего класть вещи на свои места, убирать за собой со стола и соблюдать элементарный порядок в помещении, где жил, ел и спал.