Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

– Три, будь уверен. У меня тоже. Просто заросли они у нас. А у них нет… Ладно, посмотрим, так сказать, вооружённым глазом, что там у них делается.

Иван поднёс к глазам бинокль.

– Мне дашь посмотреть? – шёпотом спросил вождь ылимов, похожий на школьника, которому страсть как хочется заполучить в руки игрушку.

– Дам. Помолчи пока и не толкай под руку!

Сильная оптика ринула навстречу взору Ивана картину оазиса.

Он распался на множество отдельных участков. Помимо трёх радиальных, возможно, межевых или пограничных дорог, клочок живой земли вокруг озера изобиловал другими разделительными дорожками и тропами – словно покрыт был муаровой сеткой трещин. Полог растительности теперь оказался не сплошным густым, сквозь него можно было видеть примитивные жилища туземцев – лёгкие строения, состоящие, быть может, из одного навеса. Сами обитатели этого странного поселения в поле видимости отсутствовали.

Чем больше Иван всматривался, тем больше ему казалось, что озеро, деревья, навесы и дороги между ними напоминали аппликацию на кожаных куртках, носимых падкими до всякого рода росписей на одежде молодыми и не очень молодыми его современниками.

Опустив бинокль, Иван разочарованно откинулся к стене. Ради чего он припёрся сюда по адской жаре? Если там, у оазиса, кто-то, может быть, и проживает, то уровень их развития далёк от того, какой ожидался им, когда Уленойк расписывал это племя.

– Там никого нет. И вообще…

– Они там есть, – без колебаний сказал Уленойк. – Затаились и ждут!

– От кого и что?

– От нас с тобой. От кого же? Они не любят… Я же тебе уже говорил, они не любят, когда за ними подглядывают.

Иван тряхнул головой, будто хотел стряхнуть с себя застрявшие слова Уленойка, ибо в них, по его мнению, не было никакого смысла. Убеждённость ылима казалась ему сродни маниакальному наваждению.

– Да откуда им знать о нас? Мы с тобой как мыши… Как ужи приползли сюда и теперь по сути дела тщимся что-то рассмотреть в замочную скважину. Вот и посуди… Ладно. Держи бинокль и смотри, а я схожу туда.

– Ты что, Ваня? – поднял руки кверху Уленойк. – Они же тебя убьют.

– Это ещё надо посмотреть, кто кого, – в запальчивости заявил Иван.

– Не хочу смотреть, как тебя убьют! – Уленойк оттолкнул руку Ивана с биноклем. – Убьют, а потом твою шкуру высушат и сделают бамбум. В него будут бить большими палками, и плясать вокруг него. А самого тебя съедят. Всего!

– Ну, ты даёшь, потомок Анки! – Иван даже полу открыл рот, с восхищением выслушав ылима. – Я смотрю, везде одно и то же. Что у вас, что у нас, а детей пугают одним и тем же.

– Я тебя не пугаю. Я тебя предупреждаю, – серьёзно сказал Уленойк. – Так оно и будет.

– Вот что, друг, не морочь мне голову, а выкладывай всё, что ты знаешь об этих трёхглазых. Только безо всяких жутких подробностей и запугиваний и без всяких этих… бамбумов.

Уленойк сокрушённо почмокал полными губами.

– Я тебе всё сказал.

– Э, нет. Не всё. Иначе откуда такие подробности: убьют, кожу на барабан натянут, мясо на съедение пустят? Да ещё и с плясками. Как я знаю, они…

– Их стреймами зовут.

– Ага!.. Но ты же их называл туйками. А теперь – стреймы.

– Это я их так зову, чтобы плохо им было.

– Однако!.. Вот как. Кто же тогда их называет стреймами?

– Все, – охотно отозвался ылим. – Стреймы иногда приходят к людям. Потому…

– Зачем приходят?

– Чтобы… – Уленойк в раздумье замолчал. Он не привык вести разговор в том темпе, какой ему навязал Иван. – Они иногда лечат людей.

– Так лечат же, а не калечат! Тогда зачем мы тут ползаем, прячемся от них?

– Ты не понимаешь, – уныло протянул Уленойк. – Они приходят. Да. И лечат. Но приходят они к людям как боги. Пришли и ушли… Боги не любят любопытных. Наказывают их слепотой и недугами. А некоторых безумием.

– Ну-ну? – поощрил Иван проводника. Но тот промолчал. – Ты-то сам их видел? Стреймов? И тех, кого они лечили или наказывали?

Уленойк отрицательно мотнул головой.

– Нет. Но другие точно видели и говорили, – сказал он убеждённо.

– Понятно, – подытожил Иван, хотя его понимание нуждалось в уточнениях, так как уверения ылима, не очевидца, стояло в ряду обычных слухов, возможно, распространяемых кем-то специально.

Правда, только зачем?

Хотя всё может быть. Оттого рассуждать он мог так.