Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

Денворт даже не потрудился ответить. В такси стало тихо. Наконец Турзи нарушил молчание.

— Тебе нравится быть таким гадким? — спросил он.

Денворт рассмеялся.

— Это понятие относительное… Интересно, какой у тебя коэффициент интеллекта, Турзи?

— Триста по вторникам и четвергам, — грустно ответил гном. — А по пятницам всего шестьдесят три. Это естественно. А тебе кажется, будто ты шибко умный, да?

— Возможно. Уж наверняка не дурак.

— Это тебе только кажется. Существует определенное равновесие, мир людей не должен соприкасаться с миром гномов. Земная логика приспособлена к царящим здесь условиям. Когда же в игру вступают новые элементы…

— И что же тогда?

— У каждого мира есть свой стандарт. Они решили так в самом начале и установили закон компенсации. Вы называете их парками или норнами. Но это всего лишь символы для обозначения принципов логики, которая применима лишь тогда, когда соприкасаются разные миры. Уравнение для Земли настолько сложно, что лишь Они могут его постичь. Когда появляются помехи, вводится компенсация. Это уже происходит. Украв Печать, ты свернул с дороги, определяющей твою жизнь, Денворт. С верной дороги. В данный момент ты возвращаешься на нее, хотя сам не знаешь об этом. Закон компенсации ведет тебя обратно к…

— К чему? — очень тихо спросил Денворт.

— Еще не знаю, — ответил Турзи. — Но это будет нечто ужасное. Участь, которой ты больше всего хотел бы избежать.

— Визит под Холм? Это ты имеешь в виду?

Воцарилась тишина, тяжелая и пугающая. Такси остановилось, Денворт вылез и потянулся за деньгами.

— За мой счет, — остановил его таксист, взгляд которого выражал чудовищно много. — Как только решите куда-нибудь поехать, вызывайте такси номер сто семь. Я отвезу вас даром.

Когда Денворт вошел в дом, за ним следовала мрачная бесформенная тень беспокойства. Он понимал, что познал лишь небольшой фрагмент необычайной вселенной, дверь в которую открыл перед ним ключ магии. Дальше могло оказаться что угодно.

Он познакомился только с той магией, которая воздействовала на него в его собственном мире, которая изменилась, чтобы приспособиться к человеческой и земной логике. Это было все равно что услышать голос безумца и знать, что в его затуманенном разуме скрывается ад.

Под Холм. Какую ужасающую реальность означал этот символ? «Участь, которой ты больше всего хотел бы избежать». Что это значит?

— Попасть под Холм, — сказал Денворт сам себе. — Разумеется. Что ж… я буду осторожен. Турзи?

Гном не ответил. Из библиотеки доносились какие-то голоса. Денворт вошел туда и увидел Агату, которая спокойно выслушивала аргументы Саймона Гендерсона, адвоката.

— Привет, дорогой, — сказала она и встала со стула, чтобы поцеловать Денворта. — Я так рада, что ты вернулся.

Гендерсон удивленно смотрел на этот всплеск супружеских чувств. Сам он был засушенным типом с вечно кислой миной на физиономии, причем порядочным до тошноты. Денворт никогда не любил его. Он ответил на поцелуй Агаты и поклонился адвокату:

— Рад вас видеть, Гендерсон. Не помешал?

— Ничуть, — торопливо ответила его жена. — Садись. Все уже готово, Саймон, правда?

Старый адвокат откашлялся.

— Новое завещание составлено и подписано, если ты говоришь об этом. Но я по-прежнему думаю, ты спятила.

— И потому меня нужно признать недееспособной? — улыбнулась Агата.

— Разумеется, нет! — замахал руками Гендерсон. — Я только хотел сказать, что ты поступаешь необдуманно, оставляя все этому… мистеру Денворту.

— Довольно, — решительно сказала Агата. Адвокат повернулся и посмотрел на Денворта.

— Вы оказали на нее давление? Если да… — Гендерсон вдруг умолк, поморщился и провел рукой по лбу. — Вы… вы не дадите мне стакан воды? Что-то я…

Денворт налил ему бренди, и Гендерсон залпом выпил.

— Спасибо. У меня закружилась голова… О чем это я говорил?

— Что я оказывал на Агату давление.

Гендерсон глубоко вздохнул:

— Может, так и было. Может, и нет. Но это все равно. Мужчине нужны деньги. Агата, ты поступила правильно.

Она уставилась на него, удивленная внезапной переменой.

— Я думала…

— Что я не люблю Эдгара, — раздраженно закончил за нее Гендерсон. — Ты ошибалась. Именно такого парня я хотел бы иметь своим сыном. Я о нем очень высокого мнения.

Денворт закашлялся и налил себе бренди, чтобы скрыть ликование. Вот здорово! Браслет подействовал даже на Гендерсона. Значит, он может все.

Услышав вдруг тихий шелест, он вскочил. Неужели снова Турзи? Ответить на этот вопрос было невозможно, но сейчас Денворт не желал никаких осложнений с гномами. Он улыбнулся Агате:

— Что-то голова болит. Ты не рассердишься, если я пойду лягу, дорогая?

— Я принесу тебе аспирин.

— Нет, спасибо. Мне нужно просто выспаться.

— Может быть… — с сомнением заметила Агата. Гендерсон заботливо смотрел на Денворта:

— Тебе нужно беречь себя, мой мальчик. Очень беречь! Ты просто не представляешь, как много значишь для многих людей. Порой я ловлю себя на том, что смотрю на тебя как на собственного сына.

— Спасибо. Спокойной ночи, папаша, — нагло ответил Денворт и вышел, послав жене воздушный поцелуй.