Холли

— Дневники, — говорит Герберт Бил. — Ее. Она начала вести их в октябре 2012 года, незадолго до убийства Хорхе Луиса Кастро. Агент Роган здесь изучает их.

— У меня еще много работы, — говорит Роган. — Там более тысячи страниц. — Это мужчина с мягким голосом, короткими редеющими волосами и в очках без оправы. — Увлекательнейшее чтиво.

— Ужасающее чтиво, — говорит Иззи. — Я прочитала достаточно, чтобы понять, что, хотя они оба были безумцами, она была безумнее его. С большим преимуществом.

— Думаю, что дальнейшее изучение подтвердит это, — говорит Роган. — Я не верю, что Родни Харрис пошел бы дальше... какое слово лучше? Может быть, гнева? Он бы не пошел дальше гнева на своих закостенелых и зашоренных коллег и на то, насколько иррациональным было в обществе табу на поедание человеческой плоти.

— Она подтолкнула его, да? — говорит Холли. — Она уговорила его использовать Кастро для перехода от теории к практике. От замысла к исполнению. Потому что Кастро ей не нравился.

— Не нравился? — говорит Иззи и смеется. — О, Холли, ты даже не представляешь себе. Она его ненавидела. И не только его — у нее хватало ненависти на всё. Под этой ухоженной и приятно-авторитетной внешностью Эмили Харрис скрывалась первостатейная психопатка. Давай я покажу тебе пример мисс Хайд, которая скрывалась под профессором Джекилом.

Она поворачивает свой айпад к Холли. На экране открыта фотография страницы дневника. Как провинившегося школьника заставляют писать сотни раз фразу "Я не буду кидать бумажные шарики в классе", в дневнике написано следующее:

Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО ЛАТИНОСА Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО ГРЕБАННОГО ЛАТИНОСА Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО ПЕДИКА ЛАТИНОСА Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО ЗАДНЕПРИВОДНОГО ПЕДИКА ЛАТИНОСА

и так далее.

— Еще четыре страницы только этого, — говорит Иззи.

Роган говорит:

— В этих дневниках есть Эмили Харрис, которая никогда не посещала собрания факультета английского языка. И я только начал.

— Вот еще одна, — говорит Иззи. Она переходит к новой фотографии. На этой странице своего дневника Эмили написала слово на букву "н" много раз крупными кричащими заглавными буквами. Есть и другие уничижительные слова.

— Мы думаем, что она скрывала свои дневники ненависти даже от мужа, — говорит Герберт Бил, — но мы никогда не узнаем наверняка, если она сама не написала об этом в дневниках.

— Этот материал просто золото, — говорит Роган.

— Я бы назвала это другим словом, — говорит Холли.

— Я имею в виду с психологической точки зрения. Одно кажется ясным. Она участвовала в... поедании мистера Кастро, чтобы угодить своему мужу. Он настаивал на этом. Но она говорит об этом как о чудодейственном средстве для лечения своей спины и артрита мужа. Были и другие мнимые преимущества, включая повышение мозговой активности. Это словно рекламные ролики из преисподней. Однако в конце концов эффект начал ослабевать.

— Поэтому они сделали это снова, — говорит Холли. — И снова.

— Их надо было ловить после Кастро, — говорит Иззи. — А если не после Кастро, то после Дресслера. Трюк с инвалидной коляской был достаточно искусным, и они проводили некоторую предварительную работу, но их попытки замести следы были халтурой.

— Они были старыми, — тихо говорит Холли. — Никто не ожидает, что старики будут серийными убийцами. Не говоря уже о каннибалах.

Иззи говорит:

— Если бы не ты, Холли, они бы, вероятно, до сих пор жили в том доме и угощались бы своими адскими блюдами. "О, — говорили бы люди, — он немного чокнутый, а она немного своенравна, но в общем-то они нормальные".

— Барбара догадалась быстрее меня.

— В этом есть доля правды, но ты проделала основную работу.

— И ее подруга помогла, — говорит Холли. — Оливия Кингсбери. Старая поэтесса. Думаю, именно она связала всё воедино для Барбары.

Бил смотрит на Рогана и кивает ему. Они встают.

— Теперь пресса не даст вам житья, мисс Гибни.

— Не впервой. — Затем слова сами вылетают из ее рта. — Орешки бесплатны.

Бил и Роган выглядят озадаченными, но Иззи смеется, и Холли присоединяется к ней. Смеяться приятно. Чертовски приятно.

18 августа 2021 года

За окном квартиры Холли есть балкон, достаточно большой для двух стульев и маленького столика. В одиннадцать часов утра в эту среду она сидит там, попивая чашечку кофе. Хотелось бы закурить, но желание постепенно угасает. Прошло уже более трех недель с момента последней сигареты, и, с Божьей милостью, она больше не закурит. Утро теплое, но не душное; жара, накрывавшая город большую часть июля и первые две недели августа, похоже, закончилась.