Холм грез. Белые люди (сборник)

Все та же старая тайна раскрывалась ему в пучине города. Луциан ждал, что как-нибудь темной мрачной ночью, одиноко бредя по пустынной дороге, где лишь ветер будет его спутником, он внезапно наткнется за поворотом на знакомые декорации – и тогда вновь возобновится старая драма. Он придет на то же место, и женщина будет ждать его там, и он вновь увидит яркие розы, пылающие на ее щеках, и неистовый блеск ее темных глаз, и бронзовые завитки волос на блестящей белизне шеи. В следующий раз женщина откровенно предложит ему себя. Луциан уже слышал, как переходит в вопль завывание певцов, различал фигуры темных танцоров, кружащихся в безумной пляске, и багровый свет газовых ламп, видел, как он и эта женщина уходят во тьму, в тот тайный сад, где каждая роза есть пламя и возврата из которого нет.

Спасти его могла только работа, ожидавшая на столе. Он будет спасен, если спрячет свое сердце в груде бумаг и позволит мерному ритму строк вновь зачаровать себя. Луциан распахнул окно и взглянул на туманный мир, колеблющийся в переливах янтарного света. В нем созрело твердое решение, что утром он должен встать как можно раньше и еще раз попытаться обрести свою жизнь в работе.

Но странное дело: на камине Луциан заметил маленькую бутылочку – обыкновенную бутылочку темно-синего стекла. Но при виде ее он содрогнулся, словно глазам его предстал некий чудовищный фетиш.

7

В комнате было очень темно. Луциан резко очнулся от долгого и тяжелого сна, сравнимого лишь с состоянием глубочайшего оцепенения. Открыв глаза, он едва сумел различить белизну лежавшей перед ним на столе бумаги. Луциан припомнил вчерашний холодный и сумрачный вечер, проливной дождь, резкий ветер. Нет сомнений: он уснул над работой, и пока он спал, наступила ночь.

Луциан откинулся на спинку кресла и принялся соображать, который теперь час. Глаза его были наполовину закрыты, и он не мог заставить себя встать. За окном проносились ураганные порывы ветра, и этот звук снова напомнил ему о полузабытых днях. Он вспомнил свое детство, старый дом священника, высокие вязы. Приятно было сознавать, что он все еще дремлет: Луциан мог бы проснуться в любой момент, но ему хотелось еще некоторое время побыть маленьким мальчиком, уставшим от беготни и свежего, острого воздуха холмов. Он припомнил, как порою просыпался ночью и в полной темноте сонно прислушивался к шуму ветра, бушующего и завывающего среди вязов, а потом под его яростные удары о стену дома снова засыпал в своей теплой, уютной и такой счастливой постели.

Ветер завыл громче, стекла в окнах задребезжали. Лу-циан на секунду приоткрыл глаза и вновь зажмурился, желая продлить этот сон, эту золотую мечту о давно ушедших годах. Он чувствовал, что отяжелел от сна. Ему казалось, что он изнемог от упорной работы, – должно быть, прежде чем заснуть, он много и исступленно писал. Луциан никак не мог припомнить, что за книгу он писал, но тешил себя мыслью о радости, с какой перечтет написанные вчера страницы, лишь только решится вновь заняться делом.

Вдруг он услышал что-то – должно быть, шум ветвей, раскачивающихся и скрипящих на ветру. Он вспомнил ту давнишнюю ночь, когда точно такой же звук внезапно вырвал его из спокойного и сладостного сна под крышей родного дома. Что-то билось и грохотало за окном, словно расправлялись и складывались крылья огромной птицы. Но был там еще и какой-то низкий, грозный звук, похожий на раскаты грома далеко в горах. Луциан вылез из постели и, приподняв занавеску, выглянул, чтобы узнать, что происходит снаружи. Перед его внутренним взором стояла необычная картина, которую ему довелось увидеть в детстве, и он старался убедить себя, что и сейчас увидит за окном то же самое: тучи в страхе и ярости бегут от луны; лунный свет заливает привычную местность, превращая ее в неизвестную и страшную страну; ветер мчится с пронзительным криком; деревья раскачиваются и содрогаются, склоняясь до земли; искривленные тени леса кажутся жуткими, а ночной воздух полнится древними призраками – смятенным шумом беженцев и гулом приближающейся армии. Огромная черная туча катится по небу с запада. Вот она закрыла луну, и на землю со свистом обрушился дождь.