Холод на рассвете

Данила и Марат договорились встретиться с дочерью Калинина в «Кофемании» около московского офиса аудиторской фирмы «Ernst & Young».

– У меня много работы, в запасе есть минут пятнадцать, успеете? – спросила Калинина вместо приветствия и окинула следователей таким же надменным взглядом, как у ее матери.

– Вы понимаете, что я следователь, а не курьер? – ответил вопросом на вопрос Неверов. – Если надо, повесткой вызову и придется вам пробыть в кабинете сколько нужно.

– Ладно, тридцать, – уступила черноокая красавица.

Было заметно, что она напряглась, но постаралась не подать виду.

– Где вы были позавчера вечером? – спросил Айтемиров.

– В офисе, конечно. Как я и сказала, у меня много работы. Несколько коллег могут подтвердить это.

Ни Марат, ни Данила не надеялись, что Калинина окажется без алиби. Но проверить было необходимо.

– Ксения Сергеевна, у вас с отцом были доверительные отношения? – спросил Неверов.

– Можно и так сказать, – ответила она. – Обедали, ездили вместе в отпуск, ходили на выставки. Кстати, это я его привела на выставку Киры, где они познакомились. Но вот в последнее время мы отдалились.

– Почему?

– Он стал пить и употреблять больше прежнего и у него осталось меньше времени на меня. Да и мой ментор говорил мне, что для достижения больших целей нужно избавляться от сдерживающих меня токсичных связей.

«У нее есть ментор», – мысленно улыбнулся Марат.

А Неверов продолжал:

– Ксения Сергеевна, у вашего отца были враги?

– Нет, разумеется нет. Он был добрейшим человеком, мухи не обидел бы, – ответила Калинина.

***

Для встречи с кандидатом на место «кошелька» Брем выбрал не свое любимое место встреч, а совершенно новое – забегаловку вьетнамской кухни. Это было маленькое полуподвальное помещение, где можно было прямо у стойки поесть вдвоем или втроем: большая компания там просто не уместилась бы. Московские вьетнамцы нередко приходили сюда вечером взять еды на ужин, а вот днем заведение в основном простаивало, за исключением обеденных часов. На то и был расчет Брема.

Потенциального «кошелька» звали Константин Морозов, он был чиновником министерства экономического развития. На обстановку забегаловки толстый чиновник посмотрел с легкой неприязнью, вяло пожал руку Брему. Впрочем, когда фээсбешник назвал сумму вознаграждения, глаза Морозова заблестели.

– Звучит отлично, где подвох? – азартно спросил он.

– Кому-то расскажешь – умрешь мучительной смертью, – спокойно ответил Брем.

Это была не угроза, а предупреждение. Константин понимающе покивал и спросил:

– Ладно, что нужно делать?

– Примерно то же, за что мы и взяли тебя за жопу, – усмехнулся Брем. – Только с нашими деньгами, а не своими. Прогоняешь их через НКО и благотворительные фонды, выводишь в офшоры, потом инвестируешь, куда скажем.

– Хорошо, я согласен, когда приступать? – спросил Морозов.

– Не так быстро. Я сам с тобой свяжусь.

Выходя из забегаловки Брем отчетливо ощутил на себе чей-то внимательный взгляд.

***

Оказалось, что в своем кабинете, в отличие от квартиры, покойный Сергей Калинин не хранил ничего незаконного или интересного для следствия. Судя по обстановке, он, как и говорил Егор, не очень часто тут появлялся. Половина ящиков стола вообще были пустыми.

Настя Снеговая бегло просмотрела хранящиеся в кабинете материалы проверок, а также рабочие файлы на компьютере, принадлежавшем убитому. Впрочем, по словам его сына, работали за компьютером в основном помощники Калинина.

Беглый анализ не показал ничего, за что можно убить. Никаких выявленных нарушений на миллионы рублей, никаких обнаруженных коррупционных схем. Впрочем, Снеговая понимала: в документы и файлы лучше вчитаться поподробнее. Этим она и планировала заняться завтра.

Между тем помощница Калинина освободилась и появилась возможность ее допросить. Перед допросом Настя попрощалась с Никой Коваль: оперативницу срочно вызвал Брем, той нужно было ехать.

Гаяне Барсегян предстала перед Снеговой в скучном сером костюме в полоску, а ее уставшие карие глаза будто бы говорили собеседнику: «Ну а тебе что от меня надо?»

– Гаяне Вардановна, вы часто общались с покойным Сергеем Калининым?

– Не особо. Когда этот говнюк изволил приезжать на работу, он смотрел сквозь меня, будто я привидение, – горячо ответила Гаяне.

Ее глаза заблестели, она будто бы проснулась.

– Если он и мог сформулировать какую-то мысль, передавал Егору, а тот уже мне. Вы не думайте, он не расист, русских сотрудников департамента он тоже не замечал, – сказала Барсегян.

– Где вы были позавчера вечером?

Гаяне застыла, пораженная вопросом.

– Вы подозреваете меня… меня?! – Ее голос дрогнул. – Думаете, я могла бы убить… даже такого слизняка?

– Я вас не подозреваю, просто мне нужно проверить все возможные варианты, – попробовала ее успокоить Настя.

Она говорила правду: если гипотеза о том, что убийца проник в квартиру с разрешения Калинина (а скорее всего это было так), то вряд ли это могла быть Гаяне.

– Я была дома, ужинала, потом мы с мужем смотрели сериал, – ответила Барсегян.

– Кроме мужа, это может кто-то подтвердить?

– Наш сын, ему два года.

Гаяне слабо улыбнулась.