Холодное блюдо

– В любом случае добрая часть этих людей никак тебе не поможет. Только один человек мог бы отпустить тебе все грехи, и с ним тяжело иметь дело… он прощает всех, кроме себя, и ничего не забывает. – Мы молча смотрели друг на друга, пока жевали. – Тебе надо помыться. Третий этап сказала, что придет сюда в два к началу игры.

Генри открыл духовку, чтобы проверить печенье. Запах был восхитительным.

– Третий этап?

– Вонни Хайес изъявила желание участвовать сегодня в ритуале социального сближения. Я подумал, что к вечеру это может привести к более желанному ритуалу.

Я немного помолчал перед тем, как ответить.

– Я видел ее вчера утром. Она ничего не сказала.

– Похоже, женщины любят тебя удивлять. Наверное, потому, что это так просто.

Я окинул взглядом кипы книг, засохшую грязь на полу, стены и полоток.

– Вот черт…

Генри проследил за моим взглядом и покачал головой.

– Да, все очень плохо, но мы ей скажем, что у тебя ремонт. Фирма «Ред Роуд», те ребята, о которых я говорил, приедут завтра утром. – Он достал печенье из духовки и поставил его на одну из передних конфорок. – Иди помойся.

Я зашагал, но повернулся.

– А какой четвертый этап?

– Духовность, но этим займется другой человек.

Я включил воду в душе и, пока она нагревалась, осматривал свои пулевые ранения. У меня их было четыре: одно в левой руке, одно в правой ноге и два в груди. Я посмотрел на левую руку, так как это ранение было ближе всего. Оно было от 357-го с двумя мраморно-белыми точками по обе стороны. Та, что с внутренней стороны, имела четко очерченные края и была размером примерно с десятицентовик. С другой стороны точка была размытой, с хвостом как у головастика, повернутым к локтю, и размером с долларовую монету. Вода уже нагрелась, поэтому я ступил под нее и схватил кусок овсяного мыла, который прислала мне Кади. Мне оно понравилось, потому что у него не было запаха. Я отпихнул медленно сжимающиеся занавески.

То был срано-коричневый «Олдс Дельта 88» с двумя покрышками и облупившимся верхом. Я видел, что там сидели детишки, и просто включил на секунду фары, чтобы они остановились. Но они сделали это далеко не сразу. Водитель распахнул дверь и поехал задом к моей прошлой машине; мне казалось, он взбесился, потому что я остановил его просто так. Я ошибся. Он взбесился, потому что они с другом ограбили винный магазин в Каспере и сбежали с 943$, а я остановил их по дороге в Канаду.

Я намылился, ополоснулся и почувствовал себя так, будто сбросил старую кожу. Флакон с шампунем показался мне слишком легким, поэтому я сделал мысленную пометку купить еще. Таких невыполненных мной пометок хватит на целую книгу.

Насколько мы поняли, пуля срикошетила от окна машины и прошла через мою левую руку. Люди всегда спрашивают, на что это похоже, и я смог это сравнить только с раскаленной кочергой, которой тебе протыкают плоть. Жжет и чертовски больно, но только после. Я праздно размышлял, сочтет ли Вонни эти пулевые ранения сексуальными. Марта не сочла; она их ненавидела. Красивая женщина в моем доме; женщина, которая оглядывала тебя с головы до ног, была уверена в себе и заинтересована. Мне стало тоскливо.

Я вытер зеркало, чтобы посмотреть в глаза Дориану Грею. То, что я там увидел, не прибавляло уверенности. Мои волосы – хоть мокрые, хоть сухие – обычно топорщились во все стороны. Какое-то время я с ними боролся, но потом решил, что мне повезло выбрать профессию, в которой шляпа смотрелась адекватно. У меня были большие, глубоко посаженные серые глаза – подарок от матери; и слишком широкий подбородок – подарок от отца. Чем старше я становился, тем больше считал, что походил на куклу из «Маппет-шоу». Кади рьяно отрицала это определение, но она и сама боролась с теми же генетическими проблемами.

Я серьезно запаниковал, когда услышал смех, доносившийся через дальнюю часть гипсокартонной стены ванной комнаты и занавешенный дверной проем. До спальни было недалеко, где-то четыре шага, но вряд ли меня не заметят. Я обернул вокруг талии старую ткань в черную шотландскую клетку, надел поношенные мокасины из шкуры лося и шагнул в прохладный, свежий рассвет личного позора.

Как и всегда, она выглядела великолепно. Длинные пальцы обхватили одну из моих кружек «Денвер Бронкос» – старую, с белой лошадью, фыркающей в оранжевой букве «Д». На ней была простая бейсболка цвета хаки, где поверх регулируемого ремешка сзади аккуратно струился конский хвост, падающий на серую толстовку с логотипом «ВАССАР», далее синие джинсы и пара неоновых кроссовок. Она излучала здоровье, яркий интеллект и секс, хотя последнее, возможно, было моим личным мнением. Она сидела на моем раскладном табурете и смеялась, пока Генри тщетно пытался настроить прием на телевизоре.

– Ладно, я сдаюсь. Какого черта мне надо сотворить, чтобы эта штука нормально показывала?

Мы всегда смотрели игру в баре по спутниковому телевидению Генри, но сегодняшний день он решил провести с комфортом у меня дома. Генри стоял на коленях у телевизора, настраивая антенну с тем же изяществом, какое он продемонстрировал с блоком предохранителей два дня назад.