Холодное блюдо

Я вез ее домой сквозь туман, наползавший с Пайни-Крик, который отчаянно пытался пробиться в город, а я, в свою очередь, в Паудер. Один ручей начинался в верховьях дикой местности Бигхорн, на самой вершине Клауд-Пик, опускаясь на пару тысяч метров, чтобы пронестись мимо озера Десмет через долину Лоуэр-Пайни и повернуть налево у дома Вонни. Другой расправлял свои водяные конечности от реки Паудер на юг, расширяясь, словно река, на равнинах через Дюран до тех пор, пока не встречался со своим братом примерно в километре от моего дома. Последний снег таял в закатном тепле дня, но потом наступит ночь, и низко лежащий туман уже начал плыть по земле, как облака.

Я переключил передачу, поворачивая на Кроссроудс, и посмотрел в сторону «Рыжего пони». Свет горел, и я подумал о том, как мой друг терпеливо слушает очередную пьяную историю пьяницы о том, как тот напился. Вонни тихо простонала, а затем повернула голову поудобнее. Я положил руку ей на плечо, и она уютно устроилась под моим пальто из овечьей кожи, поджав ноги на пассажирском сиденье. Я слушал шуршание тепла через вентиляторы, гул большого шоссе и думал о случившемся.

Сначала она спорила, но сангрия и эмоции сильно ее утомили. Вонни оказалась на удивление легкой, а я оказался на удивление умным и открыл дверь грузовика до того, как вынести ее. Я подумал, что она могла бы приехать на следующий день за своим маленьким красным джипом или прислать кого-нибудь.

Дорога до ее дома заняла около десяти минут, и за все это время я не встретил ни одной машины. Когда я въезжал в кованые железные ворота, у меня возникло ощущение, что я участвую в какой-то тайной операции. Меня удивили размеры ее дома, спрятанного на склоне холма в Португальском ущелье. Кади рассказала мне о нем – о крытом бассейне, винтовых лестницах, массивных каменных каминах и всевозможных скульптурах. Но дом выглядел не просто большим; он словно был довольно обычным, но потом геометрически разрастался по мере развития образа жизни Вонни. Немного поразмыслив, я задался вопросом, куда такой образ жизни может привести.

Я поставил Пулю у входной двери самой большой части. Загорелось несколько галогенных ламп, активируемых движением, но в других частях дома не было света. Я вылез из машины и подошел к входной двери; такая заумная электрическая система защиты дома стоит примерно четыре тысячи долларов, а дверь была не заперта. Она была большой, в испанском стиле, и с громким щелчком открыла передо мной просторную гостиную с многочисленными кожаными диванами. Я решил, что Вонни может поспать на одном из них. Я вернулся к машине, взял Вонни, осторожно протащил через дверной проем и спустился по трем ступенькам, которые вели в просторную часть комнаты. Стены были покрыты штукатуркой, которая выглядела так, словно ее накладывали, а потом переделывали многочисленные старые мастера. Три арочных прохода вели в столовую на возвышении, откуда открывался вид на бассейн, а плитка в мексиканском стиле сияла блеском полированного красного дерева. На всех стенах висели картины, в основном абстракции, и я почувствовал себя так, словно на самом деле жил в одной из своих картонных коробок.

Я опустил ее на самый большой из диванов и положил ее голову на одну из подушек с индийским узором. Я растерялся и не знал, что делать дальше, – оставить записку или что-то в этом роде? Но потом решил, что будет достаточно и моего пальто. Я натянул этот неряшливый кошмар из овчины ей на подбородок и встал на колени, глядя на Вонни. Она действительно была удивительной женщиной, и на нее было приятно смотреть, даже несмотря на маленькие морщинки, которые теперь образовались на переносице; вероятно, ее смущал запах пальто. Я встал и попятился к двери, сожалея, что вечер закончился так быстро. В груди плескалось очень нежное чувство, и я не знал, как скоро снова смогу почувствовать то же самое. А потом я увидел его.

Он стоял примерно на полпути к столовой на возвышении, в арке слева, и смотрел на меня. Он не издал ни звука, когда мы подъехали, когда я открыл дверь, даже когда я принес Вонни и положил ее на диван. Это меня и беспокоило. Здесь, в Португальском ущелье, среди тумана Пайни-Крик стояла собака Баскервилей. Вонни не говорила мне, что у нее есть пес. Наверное, он весил около семидесяти килограммов, большая часть веса приходилась на грудину и голову. Желтое отражение в его глазах на мгновение исчезло, а потом он медленно зашагал к краю лестницы. Чтобы получше тебя видеть, моя хорошая.