Холодное блюдо

– Сегодня вторник?

– Понедельник, Верн.

– Похоже, у меня где-то потерялся день.

Я задумался, куда он мог запропаститься между воскресеньем и понедельником.

Верн облокотился на стол и аккуратно уперся подбородком в сложенные руки.

– Этот Притчард…

– А ты не слышал? – откинулся я на стуле. – Он уже не проблема.

В меня вперился этот норвежский взгляд.

– Мне кажется, проблемы только начинаются.

– Ты знаешь то, что не знаю я? – расставил я руки.

Верн не отводил взгляд.

– Я думаю лишь о том, что этот прискорбный случай мог усугубить старые недовольства по поводу дела Маленькой Птички.

– Усугубить. Таким словам учат в университете? – Я зевнул и откинулся еще сильнее. – И что мне делать с этим усугублением?

Глаза все еще смотрели на меня.

– У тебя есть возможность быстро с этим разобраться?

– Могу признать свою вину и арестовать себя.

Верн тоже откинулся в кресле, и я слушал тихий свист, пока из кожаной обивки выходил воздух. На моем стуле не было обивки. Это усугубляло ситуацию.

– Уолтер, уверен, не мне тебе говорить, что это дело вполне может выйти всем нам боком. – Он положил кончики пальцев на край стола и вздохнул. – То было громкое дело, после которого осталось много недомолвок как в резервации, так и за ее пределами. – Верн ненадолго замолчал. – Почему ты все усложняешь?

– У меня плохой день, – развалился я на стуле.

– Я уже понял. Это как-то связано с делом Коди?

– Не совсем, – покачал я головой.

– Наверное, нам надо решать проблемы по одной. Ты говорил с семьей девочки?

Я внимательно посмотрел на него.

– Ты собрался учить меня, как работать, Верн? – Он поднял руки в знак поражения. Мы молча смотрели друг на друга. – Лонни Маленькая Птичка – диабетик, ему ампутировали обе ноги. Мне показалось, это ставит его на последнее место в списке подозреваемых.

Мы снова поиграли в гляделки.

– Это он сидел в инвалидном кресле в проходе во время суда.

Верн слегка качнул головой и велел мне идти взмахом руки.

– Мы поговорим в среду.

– Среда будет послезавтра, Верн, – разрядил я обстановку, когда уходил.

Время близилось к четырем, когда я ехал в аэропорт. Мне казалось, Омар придет пораньше – он всегда так делал. Местный аэропорт был знаменит Фестивалем реактивных самолетов, проводившимся в честь одного события в начале восьмидесятых: 737-й «Вестерн Эйрлайнз» перепутал наш аэропорт с аэропортом Шеридана и остановился всего в рекордных полутора тысячах метрах. Город отпраздновал это чудо авиации шумной вечеринкой. Пилота, Эджера Лоуэлла, приглашали сюда ежегодно. И он так же ежегодно отказывался. Мы никогда не считались центром, но к нам все равно приезжали игроки в поло, простые мужики, богачи и охотники. Игроков в поло привлекал Конноспортивный центр; мужиков – игра в ковбоев за пару тысяч в неделю; богачи просто сбегали от мира, который сами и строили; а охотники приходили к Омару. До сих пор никто не смог до него добраться, но попытки не прекращались.

Омар был местной загадкой, этакой знаменитостью Бигхорна. Если пройтись по всей длине хребта вдоль гор, то можно увидеть собственность семи человек, одним из которых был Омар Роудс. Его ранчо находилось на северной развилке Рок-Крик в верхней части округа, простиралось от I-90 до дикой местности Клауд-Пик и было размером с половину Род-Айленда. Омар был родом из Индианы и унаследовал ранчо от богатого дяди, который презирал остальных членов семьи. Омар знал абсолютно все об охоте и огнестрельном оружии. Его личная коллекция была известна во всем мире, а из международных охотников, приезжавших к Омару в качестве клиентов, можно создать легион. У Омара был личный аэропорт на ранчо, но после того, как власти сократили длину его взлетно-посадочной полосы, охотники на больших самолетах приземлялись здесь.

Я проехал через сетчатый забор и припарковался рядом с диспетчерской. Старые залатанные бетонные площадки тянулись по плоской поверхности обрыва, а рядом с ними на сильном ветру дрожал потрепанный конус. Я прошел мимо белого шлакоблочного здания, на котором было указано «ДЮРАН, ВАЙОМИНГ, ВЫСОТА 1510»; пожалуй, название штата было приписано на тот случай, если кто-то очень сильно заблудится. Я просто обожал парочку старых «Вентур», стоящих вдоль конца взлетно-посадочной полосы, которые затмевали три «Сессны-150», прикованных цепью к асфальту перед зданием. На этих железных птичках никому нельзя было летать, поэтому они просто стояли, пока их капоты и носы со временем выцветали. Из двигателей медленно вытекало на бетон авиационное топливо, а наклейки «Бюро лесного хозяйства» уже начали отклеиваться. На углу здания я посмотрел вдоль полосы и увидел то, что искал: Джорджа Армстронга Кастера, прислонившегося к кабине экипажа.