Холодное сердце, горячие поцелуи

В тот день, когда они впервые привезли его к себе домой, Джулия испекла печенье. Уилл не мог противиться этому воспоминанию. Он помнил, как с наушниками в ушах уселся на кухне за стол и поставил перед собой учебник с домашним заданием по математике, прячась за ним. Джулия не пыталась с ним заговорить, выманить из этой добровольной изоляции. Она просто продолжала заниматься своими делами. А когда поставила на стол еще неостывшее печенье и села рядом, он снял наушники и осторожно улыбнулся.

– Не говорите, нравится оно вам или нет, – ободряюще настаивала Майя. – Не надо объяснять, хорошее оно или плохое. Скажите хоть что-нибудь про это печенье.

– Майя, какой в этом смысл? – Уилл понимал, что его голос звучит резко и он жесток. Но выносить это более было невозможно.

Он не мог терпеть эту боль, справиться с воспоминаниями. В обществе Майи все время чувствовал себя на пределе. Казалось, чтобы выдержать ее радостный энтузиазм, требовалось так много энергии, что сопротивляться напору воспоминаний не оставалось сил. В этом не было ее вины, она не нарочно. Правда, это ничего не меняло. Уиллу не хотелось смотреть на нее, когда он говорил эти слова, видеть на ее лице удивление, разочарование и обиду. Но он должен был что-то сделать. Ее доброжелательные слова грозили пустить насмарку пятнадцать лет усилий. Уилл не мог этого допустить.

– Я не вижу никакой пользы в том, чем мы занимаемся. Вы просите, чтобы я описал печенье. Невелика наука, мне кажется.

– Нет. – Первый шок прошел, и теперь ее лицо выглядело хмурым и сердитым. Не без причины.

– Наука действительно невелика. Пару недель назад я даже представить себе не могла, чтобы взрослый мужчина не справился с таким простым заданием. Но когда побывала в вашем кабинете, моя уверенность заметно пошатнулась.

Слова вылетали, как пули, и Уилл невольно поразился этому проявлению стойкости, несмотря на обиду, о которой он уже сожалел. Справившись с эмоциями, он постепенно начал осознавать, что натворил. Если Майя его выгонит, откажется обслуживать благотворительный обед, у него возникнут серьезные проблемы, и под удар попадет «Дом Джулии». Надо все исправить. Быстро.

– Извините. – Он понизил голос, стараясь говорить как можно спокойнее. Хватит срывов и неосторожных слов. – Я не должен был так говорить.

По ее обиженному лицу он понял: извинения недостаточно. Где-то в глубине шевельнулся ужас. Ему придется честно объяснить свое поведение.

– Майя, дело в том, что эти разговоры… Для меня это… это трудно.

– Конечно, трудно.

По голосу и напряженной позе было видно, что Майя не готова смягчиться. Она по-прежнему крепко прижимала к груди скрещенные руки, брови сошлись в сердитую обиженную линию.

– Такое чувство, будто я бьюсь головой об стену. Всякий раз, когда мне начинает казаться, что мы начали продвигаться вперед, вы говорите что-нибудь такое, из чего следует, что мы топчемся на месте. Вы сказали, что будете относиться к этому серьезно, и я по собственной глупости вам поверила. Чем вы здесь занимаетесь, Уилл? У вас нет никакого интереса к тому, чему я пытаюсь вас научить. Вы считаете, что все, чем я занимаюсь, полнейшая ерунда.

Он покачал головой, судорожно пытаясь что-нибудь придумать.

– Вы не правы. Я знаю, что для вас это очень важно, но не могу… – Его голос замер, когда он поднял глаза. Лицо Майи выражало откровенную боль и разочарование; стало ясно, что зашел он слишком далеко. По той радости, которую она излучала, говоря о еде, он не мог не догадаться, как много души Майя в нее вкладывает. Своим пренебрежением он ее оскорбил, ранил.

Оставалось рассказать ей правду.

Уилл потер рукой загривок, пытаясь взять себя в руки и собраться с силами. Представить, как сможет справиться с этим, подобрать нужные слова, чтобы открыть Майе свою боль. В конце концов, поднял на нее глаза.

– Подростком, – начал он, стараясь делать вид, что рассказывает о чьей-то чужой жизни, – я проводил много времени на кухне с моей приемной матерью Джулией, поэтому пребывание здесь пробудило множество воспоминаний. Тех, о которых я хотел бы забыть.

Майя собиралась что-то сказать, Уилл увидел, как ее гнев сменяется сочувствием. С удивлением подумал, с какой легкостью она может отбросить собственные обиды при виде страданий другого человека. На миг показалось, что она хочет прикоснуться к нему. Уилл замер. Но Майя, похоже, заметила его движение или догадалась, о чем он подумал, и осталась на месте, сохраняя дистанцию.

– Уилл, я…

Ее перебил звонок в дверь. Уилл, почувствовав, как расслабляются напряженные мышцы, понял, что ему дана передышка на несколько минут.

Майя встала из-за стола и, бросив на него быстрый взгляд, вышла.

Глава 4

Заметив на лице Уилла облегчение, Майя обрадовалась неизвестному гостю. Судя по всему, несколько минут в одиночестве ему не помешают, да и ее избавят от необходимости придумывать подходящий ответ.

Когда она открыла дверь, то сначала подумала, что звонок ей почудился. Но потом она посмотрела вниз и увидела головку в золотых ангельских кудряшках.